Александр Тамоников - Спецотряд «Скорпион»

— Как видишь, действия Грига опровергают это мнение.

— Согласен. Так что ты хочешь?

— Я хочу, чтобы в Павлограде, на куске туалетной бумаги Григу было оставлено сообщение.

— Ясно. Во сколько он убыл на восток?

— По Москве в 21.45.

Начальник оперативного отдела прикинул:

— Так! Это по местному времени значит 2.45, разница в 5 часов. Полета туда 8 часов с промежуточной посадкой. Следовательно, твой майор будет в Павлограде где-то в 10.45 — 11.00 местного времени. Добро! Диктуй сообщение, я передам его по назначению.

— Один вопрос: мы можем назначить Пашину контакт где-нибудь в городе?

— Ты давай говори, что передать хочешь, потом согласуем действия!

— Добро, слушай!..

Отъезжая от аэропорта, Луганский вызвал Глебова:

— Макс?

— Я!

— Как дела?

— Лучше некуда! Мы на месте. Шарахаемся по лесным дорогам, будь они прокляты. Шунт после этой поездки точно без иномарки останется.

— Макс! Григ обозначил себя!

— Да вы что?

— Да! Передал экстренное сообщение из аэропорта Домодедово.

— Так, мы теперь знаем, куда направился командир?

— Знаем. А значит, и свяжемся с ним. Теперь дело за вами. Григ не простит всем нам, если с Ниной что-нибудь случится.

Глебов ответил серьезно:

— Я все понял, генерал. За ночь мы вывернем весь этот квадрат наизнанку.

— Хорошо. Работай, Макс. Конец связи!

— Спасибо за хорошую новость, конец связи!

Пассажирский лайнер «Ту-154» набрал высоту, погасла табличка «Пристегнуть ремни». Отщелкнув карабин страховочного пояса, Пашин повернулся к Храмову:

— Покурить бы!

Тот согласился:

— Не мешало бы!

— Но… нельзя!

— Нельзя. Нам много чего нельзя! И было, и есть, и будет нельзя!

Григ услышал в голосе бывшего капитана новые нотки. Какую-то скрытую печаль. Возможно, десантника что-то тяготило, и это что-то было напрямую связано с предстоящей работой. Майор спецназа решил разговорить своего второго номера:

— Ты прав! Всю жизнь, сознательную жизнь, выполняем чужие приказы. И не задумываемся, правое ли дело делаем? Помню, однажды послали мою группу в Чечню отстрелить одного отмороженного абрека, полевого командира Кривого Али. Ну, высадились с «вертушки» недалеко от аула, где тот, по данным разведки, отдыхал с молодой женой. Аул так себе — домов двадцать, охраны практически никакой, пара «чехов» непосредственно у логова Али. Сняли мы ее, ворвались в дом, подчиненные на зачистку здания и построек, я в спальню. Али, видимо, услышал шум, встретил меня в коридоре. Один и без оружия. Я мог легко взять его, но приказ — ликвидация. Выстрелил. Пуля попала в лоб. Рухнул абрек на пол, а из комнаты к нему женщина. Даже не женщина, подросток. И упала на грудь уже мертвого Али, и бьется в истерике. Тут пошли доклады подчиненных. Боевиков в здании, кроме тех, что несли службу у ворот, не обнаружено. Это было странно, но при желании объяснимо. В той глуши Али вполне мог чувствовать себя спокойно. В общем, задача выполнена, пора уходить. Даю команду на отход, ну и сам направляюсь к лестнице. Уж и не знаю, что заставило обернуться. Какое-то подсознательное чувство. Оборачиваюсь, а подросток этот целится в меня из пистолета. И ствол прямо в лицо направлен. Думать было некогда, да и рефлекс сработал. Выпустил я в женщину короткую очередь из своей «грозы». Так с Али на этаже и оставил. Отошли с группой в район эвакуации. Вскоре были на базе. И только чуть позже узнал: оказывается, этот Али не таким уж и отмороженным был, а за неделю до гибели разоружил свой отряд, прекратив сопротивление. Собирался сдаться федеральной власти. Вопрос: за каким хреном мы тогда его завалили? Руководство службы не могло не знать об истинных намерениях полевого командира. Так кому понадобилось убивать Али?

Храмов, откинувшись в кресле, проговорил:

— Вы, спецслужбы, всегда только осложняли обстановку. Мы налаживаем отношения с «чехами», ситуация в зоне ответственности стабилизируется, а тут как гром среди ясного неба пара домов в ауле взлетает на воздух. Кто? Что? Не ясно! Но приказ — стоять, ни во что не вмешиваться. Оказывается, спецназ какой-то отрабатывает собственную задачу. Лихо отрабатывает, слов нет. После отхода пол-аула трупов. Вы сваливаете на бортах, мы остаемся. И нас начинают мочить по-тихому. Снайперы, растяжки, фугасы. Мы, понятно, отвечаем. Вот и мандец мирному сосуществованию. Война вновь вовсю полыхает. А все потому, что такой же командир, как ты, сначала делает то, что ему приказывают, и только потом думает, а на хрена он это делает? Хотя особенно не загоняется. Начальство, оно всегда право. Да и чего загоняться? Налетел, отстрелял, ушел! Работа такая! А что после налета последует, так это не ваша забота. Пусть пехота на месте дерьмо разгребает!