Александр Золотько - Зубы Дракона

Складки и морщины на лице Дмитрия Петровича дрогнули, немного замешкались, а потом соорудили вежливую гримасу:

– Вам Светлана рассказала?

– Да, а что – это тайна? Тогда извините, – Шатов постарался говорить вежливо, но с иронией, мол, мы с вами оба понимаем, что писателем вы быть не можете, но чего возьмешь с юных провинциалок, для которых и надпись на этикетке уже почти повесть.

– Это, естественно, не тайна, – медленно, словно тщательно подбирая слова, произнес Дмитрий Петрович. – Тем более что я преподаю детям…

– Местным гениям? – улыбку, держим улыбку.

– Местным гениям, – кивнул Дмитрий Петрович, – я преподаю основы литературного творчества.

– Учите писать «Войну и мир”? – с пониманием произнес Шатов. – И что – уже есть, хотя бы, «Севастопольские рассказы”?

– К сожалению… – Дмитрий Петрович поджал губы почти оскорбленно, словно то, что спросил Шатов было неприлично.

– Странно…

А реакция у дедушки действительно слишком необычная. Излишне болезненная. Когда-то Шатова назвали специалистом по тыканью в болевые точки. Невинными вопросами он мог довести человека до точки кипения. Кажется, в непробиваемой пластилиновой маске Дмитрия Петровича имеет место дырочка.

– Картины и скульптуры весьма и весьма получились у выпускников. Надо полагать, что и литературная деятельность…

– Не надо полагать. Литература – это особый вид искусства. Особенно проза. От художника, – Дмитрий Петрович чуть поморщился, – от того художника, который работает кистью или резцом, – никто и не ожидает правды. Я так вижу! Вы слышали подобное заявление? Он так видит. И трава у него малиновая, небо желтое…

– А квадрат – черный, – подхватил Шатов.

– А квадрат, представьте себе, черный! – с нажимом подтвердил Дмитрий Петрович. – А в прозе…

– Знаете, в прозе мне тоже часто встречалось, бог знает что, типа черного квадрата, – Шатов снова улыбнулся. – И, тем не менее, мы это изучали в университете, как классику.

– Классику? Что ваши преподаватели вообще понимают в литературе? – лицо Дмитрия Петровича пошло пятнами. – Отражение действительности! Бред. Кому нужно отражение действительности? Люди читают книги вовсе не за этим…

– Странно, а мне казалось…

– Что вам казалось? Что писатель это тот же журналист, только статьи пишет побольше? Что вам казалось?

– Подождите, Дмитрий Петрович, вы очень страстно меня начали обвинять, а я вовсе и не собираюсь с вами спорить. Я вообще нахожусь в невыгодной позиции. Вы вон как жестикулируете, а я, чтобы выразить свое возмущение, максимум могу скорчить гримасу или, извините, пукнуть. И, кроме этого, вы мои произведения, похоже, читали, а я ваших – нет. Во всяком случае, не знаю, какие из них ваши, а какие – нет. Я вашей фамилии даже не знаю.

– Фамилии? На кой черт вам моя фамилия? – Дмитрий Петрович уставился на Шатова, не мигая.

– Как зачем? А вдруг мне попадалось ваше произведение? И оно мне понравилось? Как мы с вами сможем обсуждать ваше творчество?

– А не нужно его обсуждать. И читать вы его не могли! – выкрикнул Дмитрий Петрович. – Читать, печатать… Чушь. Бред. Ерунда. Писать!

– Позвольте, что значит ерунда? Литературу обычно пишут, а потом издают. И еще иногда читают.

– Вот. Вот в чем ваша ошибка. Да и не только ваша… Литературу…

А наш литератор потихоньку перестает себя контролировать. Это неплохо. Что-то на него давит, что-то поджимает беднягу. Такую истерику соорудить по пустяковому поводу – это нужно конкретно головой повредиться.

Головой повредиться, повторил мысленно Шатов. И вчера на ум приходило нечто подобное. Двинулся крышей, переработал, находится на излечении. Или проходит восстанавливающий курс. Иногда выступает перед детками. Делать, в общем, нечего, разве что пускать слюну по поводу семнадцатилетней девушки. А тут появился новый… – Шатов запнулся – … новый человек, с которым можно пообщаться или даже поиграть. Или…

– … похоже или не похоже, – закончил какую-то свою мысль Дмитрий Петрович.

– Потрясающе, – кивнул Шатов, – логично и разумно. Полностью с вами согласен. Можно вопрос?

Дмитрий Петрович перевел дыхание.

– Можно?

– Давайте.

– А вы тоже обязаны соблюдать режим питания? – невинным тоном поинтересовался Шатов.

– Что?

– У вас тоже в пище химия? Или это только у меня?

Лицо Дмитрия Петровича дрогнуло, явно прикидывая, какое выражение принять.

– Не нужно разыгрывать изумление или негодование, – посоветовал Шатов. – Просто скажите правду.