Михаил Нестеров - Морские террористы

Свою речь Шон намеренно стилизовал, имитировал черты эпохи Моргана и Дрейка. Хорошо это или плохо, его мало интересовало. Он просто издевался.

— Я член королевской семьи...

Японец перебил араба:

— Покажите мне вашу семью, и я вам поверю.

Невозмутимость Кадера раздула ноздри Накамуры и вернула его в век нынешний. Сейчас он ощутил внутреннюю связь с расистом Флином.

— Послушай, мусульманин, во что выльется каждая секунда... нет, не твоего молчания. Я твою породистость и спесь буду вырезать мечом, — холодно отрезал он.

— На борту моей яхты гости.

— Уже не так много, как ты думаешь. Чем дольше ты будешь демонстрировать выдержку, сидя в мокрых шелковых подштанниках, тем меньше гостей останется на яхте. Ксав, — не оборачиваясь, спросил капитан, — араб пошел на дно?

— На дно ему не дадут уйти акулы. Они уже кружат вокруг него.

— Сколько кают на яхте?

— Пять, — ответил хозяин.

— Две из них — самые большие и роскошные — принадлежат вам и вашей очаровательной гостье — французской фотомодели, — несколько раз покивал Накамура. — Я точно знаю: в каждой каюте ванна, бар, компьютер, спутниковая связь. Так было до знакомства со мной. Сейчас в каждой каюте по два-три пирата и два-три трупа.

— Хорошо. Пойдемте со мной. Колье в моей каюте.

В салон яхты они спускались уже по залитой кровью дорожке, устилающей трап. Телохранители Мохаммеда отдыхали в своей каюте, расположенной напротив моторного отсека. Их разбудил грохот артустановки, а дальше они напоролись на молниеносный штурм пиратов.

На широкой кровати сидела блондинка лет двадцати пяти, дрожавшая под похотливым взглядом Джона Хаксли. Поймав взгляд командира, Хаксли вышел из каюты и закрыл за собой дверь.

— Да, — протянул Накамура, не сводя глаз с фотомодели и поглаживая рукоять кодати. — Колье хранится в самом красивом месте. Спасибо, — он чуть склонил голову.

Араб машинально повторил его жест. Шон выхватил меч и всадил его в голову хозяина...

И снова удивление: девушка даже не вскрикнула.

Присев на краешек кровати, Шон поманил ее к себе. Она села рядом. Он вытер клинок о шелковое покрывало и вложил меч в ножны. Наклонив голову девушки, он снял с ее шеи украшение. На пороге обернулся. Его губы шепнули:

— Прощайте.

Он поднялся на мостик и срезал колокол — самый дорогой из всех, что ему приходилось реквизировать: он был из чистого золота.

У Хаксли было не больше двух минут. По сути, он будет прыгать на борт отходящего от яхты капера. Он рванул девушку за руку и сбросил на пол. Расстегнув ремень на своих брюках, он спустил их до колен. Повернув ее на живот, он разорвал на ней восточные атласные шаровары и раздвинул ягодицы. Его налитый кровью член торопливо и глубоко вошел в девушку, отчего Хаксли почувствовал острую боль, а крик жертвы принял за свой выкрик. Боль подсказала ему — он не сможет испытать оргазм за столь короткий срок. Он перевернул девушку на спину, снова вошел в нее и сделал несколько резких движений. Потом обхватил ее шею руками и сильно сжал. Она задыхалась, ее глаза вылезали из орбит — все это внешние признаки, которых Хаксли не видел: он насиловал девушку с закрытыми глазами. Она умирала — и от осознания этого он почувствовал, как к его голове подкатила волна удовлетворения. Хаксли застонал и дернулся в оргазме в тот миг, когда рука девушки, терзающая шею самого Хаксли, упала на пол.

«Интерцептор» отходил от борта яхты уже в виду океанского лайнера, следующего в Сингапур по международной линии. Флагман обошел его вокруг, красуясь и нагнетая страх в сердца членов экипажа и пассажиров. Потом он взял курс на восточный берег Таиланда. А там он словно растаял. Несколько часов спустя его видели в центре Сиамского залива. Один из руководителей спецоперации, получивший подтверждение о нападении «Интерцептора» на яхту Мохаммеда Кадера, сказал: «Либо он сам дьявол, либо у него есть двойник».

Камбоджа

Вечерний суп молодая хозяйка готовила прямо на столе. На газовую плитку, стоящую в центре стола, она поставила глиняный горшок с кипящим мясным бульоном. Поочередно опускала в него грибы, овощи. Потом, обходя гостей, разлила густой бульон по тарелкам.

Николай Кокарев, глядя на тарелку с сырым мясом, тяжело сглотнул и спросил у Мафи:

— Я, конечно, ел строганину. Из рыбы. Один раз. Пару раз пробовал сырых лягушек — мерзость.

Мафи сидел по правую руку от Кока и на его ворчание не ответил. Ужин скорее был ритуалом — когда некуда спешить, пришло время отдыха и общения с друзьями под веселое щебетание ласточек. Хозяин дома по имени Лон — темноволосый кхмер лет сорока, одетый в свободную рубашку и шорты, — также не спешил с вопросами. Сначала ужин. Он чуть приподнял и развел руки, приглашая гостей отведать супа. Его жена к этому времени залила кусочки сырого мяса яйцами.