Андрей Дышев - Демоны римских кварталов

– А теперь иди и сделай все, что я тебе сказал!

Леви вышел. Давид вернулся к столу и доел то, что ему помешало сделать присутствие Леви. Жезу обнял Влада и повел его во двор. Влад не чувствовал своего тела. Ноги едва слушались его. Какое-то ужасное противоречие разрывало его. Он невольно оглянулся – ему показалось, что он забыл на циновке нечто очень ценное. «Вот как все просто, – думал он, едва сдерживаясь, чтобы не разразиться идиотским смехом. – Все до безумия просто… Но что я хотел? Чего я ждал? Чтобы Жезу оживил разлагающийся труп? Я хотел посмотреть своими глазами на этот фокус? Но для чего? Чтобы подметить скрытый механизм фальсификации и успокоиться? Все равно я пришел бы к тому, к чему уже пришел. Все равно! Ибо это невозможно, невозможно, невозможно!!! И сейчас я не чувствую себя обманутым Жезу. Он будет обманывать человечество, потомков, целые века, но только не меня… Это хорошо или плохо?..»

Эти мысли вихрем проносились в его голове. Затуманенным взглядом Влад оглядел толпу мужчин, на корточках сидящих во дворе. При появлении Жезу они поднялись.

– Это мой друг. Он лекарь, – сказал Жезу, представляя Влада, и легонько подтолкнул его навстречу вдумчивым усталым глазам.

Мужчины поочередно вставали, пожимали его руку, прикасались к его щеке своими щеками. «Я не буду пересчитывать их, – думал Влад. – Какая разница? Все не так …»

Группа шла к своей цели, пронзая пространство раскаленных пустынь, прохладных садов и шумных селений. Жезу – впереди. Лидер опирался на посох, но не по-старчески, не нагружая его своей тяжестью, а так, как если бы посох был его оружием. Шаги были широкими, твердыми, и каждый выражал собранную, сгущенную энергию и волю. Влад, задыхаясь от столь стремительного продвижения, думал о том, что Жезу со своими товарищами, безусловно, способны впечатлить какого-нибудь очарованного летописца, но только здесь, в этой стране, где восточная неторопливость и размеренность жизни была заметна особенно.

Они вошли в селение, и Влад сразу же обратил внимание на то, что Жезу и его товарищей здесь уже знали, и в глазах местных жителей не было ни настороженности, ни подозрения, ни насмешки, мол, знаем мы вас, пачками ходят здесь такие, как вы… Отовсюду доносились голоса: «Пришел! Пришел!»

Со всех дворов стекался народ и примыкал к процессии. Жезу шел так, словно он был один и хорошо знал, куда идет, и не нуждался ни в чьем-либо совете и подсказке. Ему ровным счетом было все равно, кто там поднимает пыль за ним, кто и о чем перешептывается за его спиной. И только дойдя до середины селения, он замедлил шаг, медленно обернулся и будто только что увидел огромную толпу, окружившую его.

– Где Леви? – негромко спросил Жезу, и его вопрос тотчас продублировали десятки голосов, разнесли его по всей площади, по улочкам и дворам.

Над селением повисла зловещая тишина, которая тотчас надломилась женским плачем. Жезу нахмурился, его брови дрогнули. Он обратился к стоящему рядом с ним старику:

– Где мой друг Леви?

Старик попятился, боясь брать на себя столь высокую ответственность, но толпа сзади напирала, не позволяла ему уйти, и старику пришлось ответить:

– Он умер, учитель!

– Умер? – едва слышно переспросил Жезу, но лицо его не накрыла тень печали. Он оглядел толпу, и солнце своим золотым лучом очертило улыбку на его лице. – Тот, кто верит в меня, даже если умрет, все равно воспрянет ото смерти и будет живее любого из вас!

Фраза, без сомнения, была заготовлена, но прозвучала она так, что у Влада мурашки побежали по телу. «Я бы поверил! Я бы поверил!» – думал он, наблюдая за реакцией народа.

Люди были шокированы сказанным. Они понимали, что пророк сказал нечто запредельное, уж слишком невероятное, что требует какого-то разъяснения, каких-либо комментариев или доказательств.

– Ведите меня ко гробу! – потребовал Жезу.

Тут даже самые зачерствелые скептики, которые с легким любопытством и плохо скрытой иронией поглядывали за Жезу издали, поспешили за процессией, чтобы не упустить самого главного. Атмосферу накаляло ожидание чуда. Глаза людей горели, взгляды были обращены на человека, быстро поднимающегося на гору к скале, куда уносили умерших.

Влад отставал, его толкали, наступали ему на ноги, он вызывал раздражение, но бежать за толпой он не мог. Чувство восхищения грандиозным, хорошо поставленным спектаклем быстро сменилось досадой и даже легкой неприязнью к участникам. Как ни крути, это все же было массовое надувательство. Обман. Фальсификация. И Влад испытывал точь-в-точь такие же чувства, что и во времена предвыборной кампании у себя на родине, когда с экрана телевизора, брызгая слюной, кричали политики, и Влад прекрасно знал, что они лгут.