Андрей Дышев - Сладкий привкус яда

– Она его сейчас убьет, – заверил я Панина. – Лягнет разок – и летальный исход. Кто ж так с лошадьми обращается? Сначала надо взять за поводья…

С этими словами я перешагнул через яму и направился к коню. Панин кашлянул, но не остановил меня. Осмеянный сержант поспешил отойти от животного на безопасное расстояние. «Идиоты! – подумал я. – Они же дали мне ключи от автомобиля и позволили в него сесть».

– Буран! – ласково произнес я, похлопал коня по шее, поймал поводья и притянул холеную голову к себе. – Не бойся, Буран, дорогой мой! Как же ты, братец, вовремя прискакал…

Я вскочил в седло, приструнил коня, шлепнув его ногами по бокам.

– Эй! – крикнул Панин. – Не балуй!

– А теперь он сам выведет на хозяина! – объявил я сверху и, потянув поводья на себя, заставил коня встать на дыбы. Буран заржал, лягнул передними копытами по воздуху, заставив сержанта и Панина отскочить. Татьяна с самоубийственной отвагой кинулась к коню. Я склонился и поймал ее руку. Буран словно только этого и ждал и, как только Татьяна обхватила его за шею, пустился вскачь по дну оврага – туда, откуда прискакал.

– Стоять!! – услышал я за спиной вопль Панина.

Татьяна не могла сесть верхом, а я не мог отпустить поводья и помочь ей, и она лежала животом на мощной спине коня, ухватившись руками за гриву. Наверное, мы были похожи на Казбича и Бэллу. Буран, не чувствуя нашей тяжести, легко и быстро летел по оврагу. Ветер свистел у меня в ушах. Я тяжело, с хрипом дышал, уподобляясь коню, и не представлял, как и куда надо «рулить».

Минуты три или больше мы неслись на неуправляемом живом снаряде, подчинив себя воле спасителя. Налегая на передние ноги, раскачивая шеей, Буран выскочил из оврага, перешел на шаг, и только теперь я стал ориентироваться в пространстве. Конь, что было естественно, вынес нас к своим «апартаментам» – конюшням, остановился перед оградой, мол, приехали, просьба освободить спину, и как ни в чем не бывало принялся щипать молодую траву.

Мы спрыгнули и, пригибаясь, побежали вдоль конюшни к строю елей, идущему вдоль забора.

– Нас не выпустят через проходную! – кричала Татьяна. – Давай спрячемся в конюшне… Дождемся темноты…

– Ты уже там пряталась, – ответил я, упрямо продолжая бежать в сторону трехметровой чугунной ограды, где можно было запросто нарваться на охранника, но никаких умных мыслей мне в голову не приходило.

Душа была наполнена только одним чувством: на волю! На волю! Любой ценой! И бежать, не оглядываясь, до самой ночи.

– Ах, черт! – крикнул я, увидев, как с аллеи на поле выехал «Понтиак» и, переваливаясь на кочках, поехал нам наперерез.

Схватив Татьяну за руку, я кинулся обратно к конюшням. Универсал стал сигналить. Я обернулся – машина догоняла нас, моргая фарами.

– Подожди! – взмолилась Татьяна. – Сил нет… Это садовница… Да остановись же!

Ссутулившись, тяжело дыша, мы стояли у ограды конюшен и смотрели на «Понтиак». Кроме садовницы, сидящей за рулем, в салоне никого не было. Машина неслась прямо на нас, но на преследование это было мало похоже.

– С чего бы она вздумала по полю кататься? – вслух подумал я, сплевывая. На зубах хрустел песок. – Первый раз вижу ее за рулем…

Универсал развернулся перед нами, взрыхляя колесами влажный грунт, садовница открыла дверь и призывно махнула нам рукой.

Я подтолкнул Татьяну к машине. Мы влезли в салон. Обернувшись, садовница показала рукой на одеяло, лежащее на заднем сиденье, и погнала машину к воротам.

Не пытаясь разобраться в том, что происходит, мы сели на пол, накрылись одеялом, обнялись и затаились. Теперь наша дальнейшая судьба зависела только от этого хлипкого убежища да хитрости странной глухонемой женщины.

Машина выехала на асфальт, разогналась и тотчас остановилась перед воротами. Мы с Татьяной даже дышать перестали. Все органы чувств стали работать только на слух. Мы слышали, как тихо бормочет на холостых оборотах мотор, как переговариваются между собой охранники. «Куда едешь? – громко и отчетливо, чтобы садовница могла прочесть по губам, спросил кто-то из охранников. – На рыбалку?.. В баню?.. В туалет?.. Ах, за саженцами! – И тише, наверное, в сторону: – Ну, валяй, б…дь бессловесная…» Затем скрипнула и загрохотала по рельсу створка ворот. Машина тронулась. Мы с облегчением вздохнули и сорвали с себя одеяло. Я посмотрел в окна, встал и пересел к садовнице.

– Высади нас здесь! – крикнул я, тронув женщину за плечо. – Останови машину! Мы сойдем! Тебе опасно с нами!