Александр Мазин - Право на месть

– Мебель,– как «сезам» повторил Ласковин.– Вы Клыкун?

Женщина близоруко прищурилась.

– Доставили?

– Извините? – удивилась женщина.– Но это вы должны были привезти?

– Не я,– с достоинством ответил Ласковин.– Я – проверяющий.

– Нет, не привезли. Сказали же – после трех.

– Уже три,– произнес Ласковин, взглянув на часы.– Три ноль шесть.

– Ну и что? – удивилась женщина.– Если после трех, так это не раньше пяти.

– Непорядок,– констатировал Ласковин.– Будем исправлять. Ладно. Заеду попозже.

– Пожалуйста.– И, помедлив, спросила: – Это что, теперь и на водку можно не давать?

– Ни в коем случае! – заявил Ласковин.– Все уже оплачено. Всего хорошего.

Мадам Клыкун как в воду глядела: фургон появился только в четверть шестого.

За это время Ласковин успел подкрепиться парой гамбургеров. Пленницу он кормить не стал, дал только воды и позволил справить малую нужду у стены в глухом соседнем дворике.

Галя не пыталась убежать или позвать на помощь. Страх парализовал ее. Стоило Ласковину просто повернуться к ней, как женщина начинала дрожать. Подобный ужас испытывает маленькая собачка, обнаружив, что угодила в медвежью берлогу.

Обшарпанный фургон остановился напротив нужной парадной. Два грузчика сноровисто извлекли из фургона диван и потащили к дверям.

– Ваши? – спросил Ласковин. Его машина стояла метрах в двадцати на противоположной стороне улицы.

Галя отрицательно покачала головой.

– А тот, что в кабине?

– Наш, Симаков.

Галя потрогала распухшую губу. Эта губа беспокоила ее намного больше, чем то, что Ласковин сделает с Симаковым.

Андрей вышел из машины. Неторопливо приблизился к фургону.

Шофер, молодой парень с острым, как воробьиный клюв, носом, слушал радио и был вполне доволен жизнью. В самое ближайшее время ему предстояло лишиться своего оптимизма.

Ласковин постучал в окошко.

Симаков открыл дверь:

– Чего?

– Земляк,– произнес Андрей.– Домкрата не найдется? Колесо спустило.

– Чего-чего? – Симаков наклонился к Ласковину. Андрей тут же сцапал его за ухо, подтянул к себе и второй рукой легонько двинул по шее.

– Один вопрос, один ответ… – Ласковин холодно усмехнулся.– И немного молчания. Понял меня? – Симаков не понял.

– Пусти, сука! – зашипел он и ширнул Ласковину в глаза растопыренными пальцами.

Андрей уклонился и с удовольствием рубанул ладонью.

Бровь Симакова лопнула, как раздавленная гусеница. Кровь щедро оросила его физиономию.

Ласковин выдернул труженика баранки из кабины, притиснул к борту фургона (Симаков бестолково махал руками, потеряв возможность координировать собственные движения) и слегка поддел коленом «чувство собственного достоинства» водилы-киднэппера. Тот сразу успокоился и посветлел лицом. Из красного стал белым.

– Куда ты их отвез? – негромко спросил Ласковин. Он не стал уточнять, кого именно. «Послушник» Симаков в уточнениях не нуждался.

– Пошел в жопу!

Не нуждаясь в уточнениях, он нуждался в небольшой порции «воспитательной работы».

Время Андрея было ограничено. Минут через пять спустятся грузчики. После бесплодной беседы с мадам Клыкун на тему «как трудно довезти вещь в сохранности», иначе говоря: «Тетя, с тебя на бухалово!» – настроение у них будет неважное. Утихомирить их Ласковину не труд, но зачем примешивать посторонних?

Две минуты точечной обработки – и «послушник» понял, что такое больно. И был рад ответить на любой вопрос собеседника.

– Куда ты их отвез? – вновь поинтересовался Ласковин, фиксируя указательным пальцем нервный узел.

– На Гривцова,– теперь уже без промедления ответил Симаков.– Номер не знаю, второй дом от Грибоедова, слева во двор.

– А там куда?

– Не знаю.– И, опасаясь, что Ласковин опять вернется к «воспитательной работе», быстро добавил: – Там над подъездом жопа нарисована!

– Это как? – удивился Ласковин.

– Ну жопа. Красной краской.

Ласковин несколько секунд изучал физиономию «послушника»: не врет ли? Но «жопа» выглядела убедительной. Симаков не способен на такое изысканное вранье.

– Так,– сказал Ласковин.– Жопа. А дальше?

– Да не знаю я! Вроде, на первом этаже. Меня не звали.

– Ребята в порядке?

– Ходют,– осторожно ответил Симаков.

Ласковин правильно оценил его уклончивость и не счел нужным скрывать своих чувств.

Перепуганный «послушник» сжался, ожидая удара. Но свою порцию он уже получил.

– Слушай и запоминай,– сказал Ласковин.– Ты меня не видел. Никогда. Если вякнешь кому или попытаешься предупредить – я узнаю. И тебя найдут распиленным на четыре части. Хорошо запомнил?