Александр Золотько - Игра втемную

7 марта 1995 года, вторник, 11-05, Подмосковье.

То, что Виктор Николаевич не любил длительные прогулки по мокрой погоде, под моросящим дождем, Миша знал очень хорошо. Работа приучила его к тому, что сложные задания не становятся легче при отличной погоде, а выходные остаются выходными при самых страшных ливнях. Если Виктор Николаевич выбрал эту насквозь промокшую рощицу для прогулки, то это могло значить только одно – это место по какой-то причине на сегодня предпочтительнее. Миша даже догадывался, по какой.

– Миша, вы обратили внимание на то, что в нашей с вами жизни появилось со вчерашнего дня?

– Вы тоже обратили на это внимание? – улыбнулся Миша. – Я-то думал вас сегодня поразить.

– Ну, Миша, это уже почти хамство – напоминать начальству о том, что давненько оно не водило за собой по городу хвосты. И тем не менее, хочу вас поздравить – нам действительно прикрепили наблюдение. Вы когда его обнаружили?

– Затылок у меня начал чесаться часов эдак с семи вечера, а к двадцати одному мы уже этих ребят вычислили.

– У меня практически так же. И вы, Миша, пытались выяснить, от кого посланцы. Какие будут предположения?

– Обижаете, Виктор Николаевич, – Миша широко улыбнулся, – какие могут быть в нашем деле предположения? Только твердая, подкрепленная фактами, уверенность.

– Миша, насколько я вас знаю, вы никак не можете обойтись без эффектных пауз. Вам бы на сцене работать. Жечь сердца глаголом. И никогда не высказывайтесь пренебрежительно о предположениях. Особенно в присутствии начальства, склонного к теоретизированию. Вы вчера посвятили время проверке, а я – размышлениям. Сверим результаты?

– Пожалейте, Виктор Николаевич, – Миша поднял руки, – я больше не буду.

Виктор Николаевич похлопал собеседника по плечу. Оба великолепно знали друг другу цену, и такие шутки стали своеобразной разминкой перед серьезными разговорами.

– Наши коллеги перешли к следующей фазе взаимоотношений с нами. Нас стали жать совершенно откровенно. В лучших традициях. И с соблюдением внешней логики. Начальство просто обязано остро реагировать на такие проколы, как в Сараево. И реагирует.

– Оно должно было начать реагировать еще месяц назад, когда мы начали плутать в Чечне.

– Тогда еще полагались на правильность наших решений. А вот теперь лопнуло терпение. Начали подключать дополнительные силы. Мне приказано перебросить на Балканы дополнительную группу.

– А нашим орлам – контрразведчикам – приказано искать утечку. Все очень логично. Мы оказываемся под колпаком совершенно официально, а ребята из контрразведки вынуждены терять время и силы на слежку за нами.

Виктор Николаевич кивнул. Где-то вдалеке прогудела электричка, и снова стало тихо. Только ветер и капли дождя нарушали покой.

– Какие из всего этого мы можем сделать выводы? Сразу же и однозначно – нас хотят обескровить во всех этих операциях. Заодно засветить все наши кадры. Так?

– Одновременно устроить головную боль контрразведчикам с теми же результатами.

– В Чечне наши уважаемые оппоненты ограничивались тем, что подбрасывали нам дезинформацию и ориентировали нас на Балканы. Официально мы все свои силы на Северном Кавказе уже засветили. Плюс неожиданно большие потери. Перебросить людей из Чечни в Боснию мы так просто не сможем. Значит, нужно посылать тех, кого мы держим в резерве. А если у нас уже все лимиты исчерпаны? Может, просить у отца родного подмоги? Не сможет же он отказать в такой ответственный момент.

– Я уже прикидывал такую возможность. Вариант номер один – он соглашается и просит меня передать всю информацию по Югославии, всю нашу сеть. Причем, требует совершенно официально. Вариант два – он просто указывает нам на то, что мы совершенно спокойно можем использовать в целях подкрепления позиций на Балканах наших людей в Украине.

– Он даже об Украине с вами говорил?

– Обмолвился, прямо и недвусмысленно. Он вообще всеми силами старался продемонстрировать, что со мной больше церемониться не будут.

– Похоже на то, что времени у нас осталось совсем немного. Похоже на то, что все произойдет в те сроки, которые мы определяли как минимальные. Три месяца.

– Очень странно, не правда ли? Ведь, вроде бы, лагерь и лабораторию в Чечне уничтожили. Срок должен бы передвинуться. Месяца на полтора-два. А он остался неизменным. Вас это не смущает?

– Виктор Николаевич, если бы я сообщал вам обо всех тех вещах, которые у меня вызывают смущение, – вам бы слушать надоело. Меня вот сейчас смущает этот дождь и это место для беседы. Это же сколько сейчас народу по кустам сидит да за нами наблюдает, людей вам не жалко?