Михаил Зайцев - Укус Змея

Змей прислушивался к топоту ног, к неразборчивым разговорам, к пощелкиванию тумблеров раций. Змей вслушивался и расшифровывал аудиоинформацию.

У кромки крыши рассредоточилось двое или трое снайперов...

Между краем крыши и будкой с дверью на чердак встал офицер с портативной рацией в руке...

Между распахнутой дверью на крышу и прикрытой, но, разумеется, не запертой дверью с чердака на внутреннюю лестницу топчутся двое товарищей и тоже с рациями...

На лестнице, перед дверью на чердак, дежурит еще один товарищ...

А другую чердачную дверь в другом крыле, похоже, и не открывали...

Двое с рациями на полпути к открытому пространству крыши засуетились — бубнят в микрофоны переговорных устройств непонятно чего, не разобрать, но явно более возбужденно, чем минуту назад. И Змей решил, что пора размяться.

Продолжая лежать, как лежал, Змей напрягал и расслаблял мышцы. Быстрее заколотилось сердце. Дыхание участилось. Слой песка под порученцем «ожил», однако «жизнь» песка товарищи на чердаке если и могли заметить, то лишь в том случае, кабы стояли ближе к песочнице. Или хотя бы смотрели в ее сторону.

Товарищи смотрели в открытый проем хода на крышу. Они напряглись, залаяли в эфир громко, дублируя друг друга, докладывали:

— Вас понял, у нас все нормально.

— Подтверждаю: понял, нормально...

И Змей, конечно же, тоже понял, что кортеж с президентом подъезжает. Пришла пора особому порученцу проявить себя. И время для Змея потекло по-иному. Каждую последующую секунду он насытил действием до предела.

Короче, началось!

Все началось с прыжка Змея. Он и вскочил, и прыгнул единым махом. Пиджак слетел с головы особого порученца, песок будто взорвался.

Миллиарды песчинок подкинуло вверх. Обгоняя песок, Змей взвился над ящиком, перемахнул через борт. Его свободная от пистолета в целлофане рука сразу же потянулась к лому на пожарном щите. Рука сорвала лом еще до того, как кроссовка коснулась пола.

Сила тяжести остановила песчинки, потянула их вниз. А Змей уже встал на ноги и вбил острый конец лома в пол так, что тупой конец уперся под скобой дверной ручки.

Первые песчинки упали на пол, когда Змей разворачивался спиной к блокированной двери с чердака на лестницу.

Разворачиваясь, сорвал с красного щита красный топор освободившейся от лома рукой. Указательным пальцем другой руки порвал целлофан, ощутил дугу спускового крючка.

Еще не весь песок упал на пол, а Змей закончил крутой разворот и метнул топор.

Кувыркаясь, топор просвистел в воздухе. Змей прыгнул за ним следом.

Товарищи с портативными рациями, надо отдать им должное, отнюдь не зря ели свой сдобный хлеб с красной икрой из кремлевских распределителей. Тот, что стоял ближе к Змею, успел разжать кулак, выпустить портативную рацию и запустить пятерню за отворот пиджака. А тот, который находился чуть поближе к ходу на крышу, так вообще — почти-почти! — успел выхватить из подмышечной кобуры «пушку»!

Обух топора ударил по ребрам менее расторопному товарищу на первом плане. Пуля пробила кисть более ловкому службисту, буквально выбила из его кулака — почти-почти! — направленный на Змея штатный «стечкин».

А тем временем, красиво выражаясь, летающий Змей отключил товарища со сломанными красным обухом ребрами скользящим ударом рукояткой «ТТ» по виску. И с лету отправил в глубокий аут товарища с простреленным запястьем.

Змей нагнулся, свободной рукой подхватил чужой «стечкин», потратил на это всего секунду и в следующую достиг открытого проема на крышу.

Едва-едва слышно «ТТ» выплюнул из глушителя пули. Три огневые точки на крыше. Трое, как оказалось, снайперов лежат у кромки. Каждый получил по заряду свинца.

Который лежал левее от выхода с чердака перестал чувствовать локоть «рабочей» руки. Снайперу прямо напротив Змея пуля прошила правое, «рабочее», предплечье. Служивому справа Змей прострелил «рабочее» плечо, срезав клок волос на затылке.

Офицер с рацией, что стоял недалече от будки с распахнутой дверцей, в отличие от коллег на чердаке вообще не успел никак отреагировать на нештатную ситуацию. Шума с чердака он не слышал, мешали шумы с улицы. Он честно делал свое охранное дело, однако думал о постороннем. Он был старше и по возрасту, и по званию многих задействованных сегодня. Со дня на день он ждал повышения и перевода на кабинетную работу. Позавчера у него заболела дочка, загрипповала. Вчера разболелся зуб под коронкой. Он опомнился, только когда ствол с глушителем смял жировую складку у него на шее и удивительно спокойный голос прошептал в самое ухо: