Михаил Зайцев - Укус Змея

— Надеюсь, мы с тобой, Коля, еще договорим и обязательно договоримся. Ну а пока я пойду открою, посмотрю, кого нелегкая принесла. Прости, но мне нельзя рисковать. Ну никак нельзя, чтобы ты подал голос, чтоб тебя услышали визитеры. Извини, Николай, — и ребро ладони Змея ударило коротко по кадыку Николая Шмакова одновременно со вторым длинным ДЗ-3-З-Ы-Ы-Ы!!!

В прихожую Змей вышел, изображая характерный для только что разбуженного человека прищур и слегка растрепав волосы. Правда, с созданным образом никак не вязалась куртка-ветровка, которая по-прежнему прятала трофейный пистолет за спиной, за поясом, и уличная обувь.

— Кто там? — спросил Змей скрипучим голосом и зевнул громко.

— О! Олежик, ты дома? — воскликнул в ответ обрадованный голос старика Юшкина. — А я-то думал, тебя все нету! Отчиняй, Олег Батькович! Я с милицией пришел протоколы составлять. Отчиняй властям!

— Сейчас. — Змей нарочно медленно завозился с замком, а за дверью продолжал трепаться активист-пенсионер.

— Я-то, слышь, Олег, мусор понес до помойки, гляжу — мать моя, на твоем-то этаже тоже «Цой» и религиозная пропаганда! Я к тебе позвонил в дверь — тебя нету. Я вернулся обратно к себе на четвертый и ведро до помойки, слышь, не понес, вернул ведро с мусором взад и самолично пошел до отделения. Товарищи из отделения, слышь, проявили чуткость к нашим безобразиям...

Змей распахнул настежь преграду, между собой, активным пенсионером и чуткими ментами.

— ... Я-то подумал, ты как с утра ушел, так и невдомек тебе, чего с твоей дверью натворили. — Юшкин повернул жирную морду к ментам и пояснил: — Мы с Олежкой утром виделись, он уходил. — Морда повернулась обратно к Змею. — Дык ты вернулся, и чего? Чего не просигналил про безобразия? Я ж тебе говорил, что буду с хулиганами разбираться.

— Заболел я. — Змей пригладил волосы той же рукой, что минуту назад их взъерошил. — Почувствовал себя плохо, вернулся домой, градусник поставил — температура. Знобит меня. — Змей плотнее запахнул полы ветровки. — Таблетку слопал и закемарил. Слабость жуткая — даже кроссовки расшнуровать лень. Грипп, наверное.

Играя роль квелого больного, Змей украдкой присматривался к ментам. Товарищей в сером пришло двое. Совсем мальчишка в чине сержанта и седовласый, с настораживающим умным лицом капитан.

Сержант без всякого интереса взирал на Олега. Умные глаза капитана пристально изучали сквозную дыру вместо «глазка».

— Прошу прощения, но, чем черт не шутит, вдруг я бациллоноситель. Вы бы на всякий пожарный держались, что ли, от меня подальше. А то, не ровен час, вы...

— В прихожую разрешите пройти, — перебил Олега седовласый. — Заразиться мы не боимся, у нас все плановые прививки сделаны. А вы знаете, уважаемый, что в вашу дверь, похоже, из огнестрельного оружия стреляли? Разрешите освидетельствовать противостоящую двери стенку в целях обнаружения следов от пули.

— Во дела! — Пенсионер Юшкин по-бабьи всплеснул пухлыми руками. — Куда страна катится? Куда страна катится! У нас уже и в подъездах стреляют, как в той Америке!

— Доложить? — спросил у старшего по званию сержант и потянулся к прямоугольнику микрофона штатной рации, что висел у него на груди, на ремешке портупеи. — О применении неуставного оружия доложим? — ожил мальчишка, засуетился.

— Погодь, — отмахнулся седой, оттесняя Юшкина в глубь лестничной клетки и переступая порог квартиры Змея. — Олег?..

— Викторович. — Змей сделал шаг назад.

— Мы войдем, Олег Викторович?

— Вы уже вошли, — пожал плечами Змей. — Проходите. Если приболеть не боитесь — милости прошу. Но только запомните — я вас честно предупреждал.

— Отец, ты на лестнице обожди, — осадил рвущегося в квартиру Юшкина сержант.

— Нет-нет! Раз так, вы уж все заходите. Милости прошу, места хватит.

Довольный приглашением, Юшкин бодро толкнул пузом в спину молодого сержанта. В закутке стало ожидаемо тесно, и Змей включился.

Капитана он вырубил пинком колена в низ живота с добавкой локтем по седому затылку. Капитан пал на коврик, прикрывавший следы крови Витязя.

Тюкнув согнувшегося после пинка капитана, Змей воткнул оттопыренный большой палец под челюсть сержанту. А остальными четырьмя пальцами той же руки схватился за отворот кителя. Рывок — и голова пацана бьется виском об стенку. Пальцы отпускают лацкан, мальчонка оседает на пол. Когда он очнется, голова у него будет сильно болеть. А у седого еще и низ живота поболит до завтра. Но ведь Змей их предупреждал, так ведь?