Сергей Гайдуков - Великолепная пятерка

— Я не подонок... — Голова Челюсти внезапно ушла куда-то в сторону, пистолет повис в воздухе, потом что-то дернуло руку Дарчиева вниз, потом Челюсть сделал еще одно резкое движение рукой, и Дарчиев внезапно оказался на земле, стоя на коленях, болезненно кашляя и держась за живот. Его пистолет теперь был у Сучугова.

— Пустой, — прокомментировал Челюсть, выщелкивая обойму. — Ох уж эти мне гуманисты... — Не вставая со стула, он пнул Дарчиева в бок, и тот повалился наземь, хрипя и беспомощно протягивая руки в сторону Челюсти.

— Вас сейчас убьют, — тихо сказал Борис. — За нами на самом деле наблюдают снайперы. Им достаточно одного лишь знака...

— Да-да, пожалуйста. Делайте свой знак, — отмахнулся Челюсть.

— В этом кафе сейчас сидят вооруженные люди, которые по моему знаку...

— По моему знаку, — не согласился Челюсть. Он протянул руку, трижды стукнул костяшками пальцев по оконному стеклу кафе, потом запустил руку за пазуху и вытащил пистолет, размером побольше, чем у Дарчиева.

— Это на всякий случай, — пояснил Челюсть. — Чтобы вы не вздумали снова пуститься в бега. Поскольку я не гуманист, а практик, этот пистолет — заряжен.

А потом из кафе вышли четверо молодых крепких парней, и почему-то они не скрутили Челюсть и не отняли у него пистолет. Они просто уволокли куда-то Дарчиева, а один из пришедших встал за спиной Бориса.

— Вот и все, — объявил Челюсть.

Борис посмотрел на окна четвертого этажа в доме напротив, но никто и ничто с той стороны улицы не опровергло утверждения Челюсти.

Сначала на этаж вошло четверо мужчин, потом появился еще и пятый, под мышкой которого была зажата голова Карабаса, издававшая сдавленное беспомощное мычание.

Возглавлявший всю эту компанию мужчина светился самодовольной улыбкой.

— Ты? — Монгол уставился на улыбчивого гостя, не веря своим глазам. — Какого черта ты здесь делаешь? Или он с тобой? — Этот вопрос адресовался Морозовой, но та отрицательно покачала головой.

— Нет, он совсем не со мной...

— Это уже неважно, кто с кем, — сказал Кабанов, но его последние слова заглушило мычание Карабаса, и по недовольной гримасе босса были сделаны необходимые действия, как-то — хороший удар кулаком в темя Карабасу. Посторонние звуки прекратились, Карабас был выпущен из-под мышки и мешком повалился на грязный пол.

— Неважно, кто с кем, — продолжил Кабанов начатую речь. — Важно, что эта ваша сегодняшняя затея отменяется...

— Кто это так решил? — поинтересовался Монгол, пятясь к окну, чтобы посмотреть на Романова.

— Разные большие люди, про которых вам знать не нужно, — пояснил Кабанов.

— Командуй, — одними губами сказал Морозовой Монгол, но Морозова по-прежнему стояла молча, не отвечая Кабанову и не отдавая команд в микрофон, выглядывавший из воротника куртки.

— Вы, ребята, лучше стойте спокойно и не дергайтесь, — предупредил Кабанов, заметив какую-то активность со стороны Монгола. — Так оно лучше будет... Постоим, подождем, пока вашего человека подберут рославские хлопчики...

— Да ты продался, Кабан, — не сдержался Монгол. — Ты просто продался...

— Ничего подобного, — сказал Кабанов. — Просто сейчас у нас и у «Рослава» совпадают интересы. Им нужно вернуть своего беглеца, а нам не нужно всей этой заварухи с ультиматумом...

— Тебе не нужно, чтобы Лавровский вернулся? — угадал Монгол.

— Почему мне? Очень многим не нужно, чтобы Лавровский возвращался. А его возвращение нужно одному только Шефу. Это называется конфликт интересов, Монгол. Поэтому я обеспечиваю свой собственный интерес, когда отменяю эту вашу комбинацию с обменом... Между прочим, ничего личного. Когда вся эта история закончится, у нас снова будут нормальные отношения. Правда, мадам?

— Нет, неправда, — сказала Морозова, по-прежнему держа руки скрещенными на груди. Это были ее первые слова, произнесенные с того момента, когда на этаж вошли люди Кабанова.

— Почему? — удивился Кабанов. — Я же говорю, ничего личного. Просто отменяем эту операцию — и все. Романов отправляется в «Рослав», Лавровский сидит в Лондоне, все остается по-старому...

— Ты занимаешь место Шефа, — добавила Морозова, и Кабанов довольно заухмылялся:

— Ну, про это еще рано говорить...

— Кабан, — сказала Морозова, — ты знаешь, за что мне платят деньги?

— За красивые глазки? — предположил жизнерадостный Кабанов, и его парни поддержали веселье босса.

— Нет. За то, что я всегда довожу начатое дело до конца. А когда у меня на пути появляется препятствие, то я вышибаю из него мозги. Если они там, конечно, есть.