Сергей Гайдуков - Великолепная пятерка

Дарчиеву нравилось, как он сидит здесь — закинув ногу на ногу и выставив вперед безупречно начищенный правый ботинок, расстегнув верхнюю пуговицу пальто, чтобы было видно кашне... Дарчиеву нравилась та роль, которую он здесь играл, — независимый посредник, который сводит две стороны для важной встречи. Он не считал себя находящимся на стороне «Рослава» (после всех последних событий и после тягостных воспоминаний о Васе Задорожном ему трудно было ассоциировать себя с этой бандой убийц и тупоголовых генералов). И тем более он не был на стороне «Интерспектра». Отчасти он сочувствовал Борису — парень сделал глупость, но он все равно заслуживал помощи. И уж совсем никуда не годится впутывать в подобные дела женщин. Женщин и детей. Марина должна была вернуться к мужу и к дочери.

Такова была изначальная мотивация Дарчиева, но затем в нее вкрались некоторые поправки.

Он стал задумываться о будущем. Ну хорошо, он сыграет эту безусловно красивую роль, нарушив бессмысленную серость будней, сомкнувшуюся вокруг него в последние дни... А что дальше? Генерал Стрыгин сказал, что ему подыщут приличную должность — чтобы он не проиграл по деньгам. Ему дадут еще одну подачку — словно алименты за давно закончившийся роман... Это унизительно, но выгодно. Это выгодно, но это унизительно. В разные моменты жизни человека важным оказывается то факт выгоды, то факт унижения. И Дарчиев задумался о том, что же важно для него... Что важно для мужчины, вступившего на пятый десяток своего земного существования, у которого, помимо седины, горьких воспоминаний и некоторого количества денег на банковском счете, пожалуй, не было ничего, заслуживающего упоминания... Что важно? И как долго это будет для него важным?

Стрыгин дал это обещание еще до того, как Дарчиев завел разговор о Романове и объявил о своем участии в этой встрече. Как отнесся ко всему этому генерал? Вряд ли с пониманием, вряд ли с благожелательностью. Скорее всего это усилило антипатию Стрыгина к Владимиру Ашотовичу, антипатию многолетнюю, которая базировалась на стойкой неприязни генерала к людям иной сексуальной ориентации и на столь же твердой уверенности, что Дарчиев — опасен. Потому что может снова попытаться подчинить своему влиянию генеральского сына, потому что может разболтать об их связи, потому что может решиться на шантаж... Генерал убрал сына подальше и предотвратил шантаж, держа Дарчиева на достаточно высокой зарплате, не снижая эту зарплату, несмотря ни на что. Несмотря ни на Васю Задорожного, ни на Романова...

Однако все это не могло длиться вечно. Должен был найтись кто-то молодой и жесткий, кто предложил бы генералу просто избавиться от Дарчиева. Банальная автомобильная катастрофа — и нет проблемы. Или — если бы не стало самого генерала, возраст все-таки солидный — тот же молодой и жесткий враз задвинул бы Дарчиева в самый дальний и темный угол служебной лестницы «Рослава». Или выкинул бы на улицу. И это стало бы одновременно унизительным и невыгодным событием.

Обдумав все это, Дарчиев пришел к выводу, что Боря Романов сделал не такую уж глупость — он сбежал из проклятого места. Воровать деньги и связываться с конкурентами было уже излишним, но сама идея взять и уйти... Это было неплохо. В связи с этим Дарчиев даже вспомнил о своей заветной мечте, которую он лелеял до скупых мужских слез по бессонным ночам, зная, что она никогда не сбудется... Или — все-таки?

Он тоже захотел уйти, но не просто уйти, а уйти красиво. И слегка хлопнув при этом дверью.

Поэтому внутренний карман пальто Владимира Ашотовича был оттянут значительной тяжестью лежавшего там предмета.

Поэтому Владимир Ашотович настоял на том, чтобы «Рослав» на встрече представлял некто Сучугов по прозвищу Челюсть.

Красота и своевременность — вот что действительно важно.

— Вперед, — сказал ему парень по прозвищу Монгол и подтолкнул Бориса на улицу. — Все будет в порядке...

Бессмысленно было гадать — верить Монголу или нет, будет все в порядке или не будет: нужно всего лишь пройти вперед метров сто пятьдесят, перейти дорогу, подняться на террасу и сесть за столик, где — это Борис видел даже отсюда — сидели двое мужчин и одна женщина. Нужно просто сделать все это — и там сразу будет понятно, выиграл Борис или проиграл.

Странно, но, несмотря на все разговоры с Морозовой, несмотря на все рассказы о снайперах, тренированных стрелках и спрятанных в укромных местах машинах, у Бориса не было железобетонной уверенности в успехе.