Михаил Нестеров - В бою антракта не бывает

Не Балтика, где Романов провел два года – в учебном подразделении и отряде боевых пловцов, но тоже не сахар. Костя зябко повел плечами. Ночь. Холодный воздух и мокрая крошка бьют в лицо, поднимают на руках волосы. Нужно расслабиться. Сбросить с себя напряжение. Это оно забирается под одежду и плодит на коже мурашки, погоняет их. Зубы стучат оттого, что сомкнуты. Стоит разжать челюсти, оставляя между зубами узенькую щелочку, и холод уносится сквозь нее прочь.

Костя забыл про холод, едва ощутил знакомый, несравнимый ни с чем напор воздуха, частые брызги. Он слизывал с коротких усов капельки соленой воды и словно подпитывался от них.

Румпель до упора по часовой стрелке. Лодка рвется из-под тебя как мотоцикл. Закругленный нос задирается на очередной волне так высоко, что, кажется, лодка готова перевернуться. Ей не дает этого сделать опытный рулевой и взятый им курс. Ветер лишь подхватывает лодку, дует ей под днище под углом, образовывая под ним постоянную воздушную подушку. И лодка летит в этом воздушном пузыре.

Нет, ветер не изменил направление. Романов выключил мотор, когда в лунном свете увидел горб острова и определил до него расстояние в триста метров. Не мешкая, он поднял мотор и поставил его на защелку. Сел на среднюю банку и опустил весла в воду.

Костя с первых взмахов весел приноровился к темпу волн и порывам ветра. Не расходуя лишних сил, он на приличной скорости сокращал расстояние. За эти триста метров пути он оглянулся несколько раз, огибая пенящийся риф, густо усеянный разноцветными актиниями. Он не мог выбрать места причала заранее. Как не мог выбраться на скалистый берег, не бросив лодку. Подветренная часть острова не бесновалась барашками и крутыми волнами. Вдоль скал проходило довольно быстрое течение. А по сути своей это был громадный водоворот – от восточной до западной стороны этого клочка суши.

Косте не приходилось выбирать. Едва он приметил бухту, в которой клокотало, как в огромном котле, он завел туда лодку, ловко табаня. Выпустив из рук одно весло, он нащупал сначала один, потом другой выступ, нависающие друг над другом, как клыки громадного хищника. Набросив на выступ швартов, Костя перешел на корму и освободил мотор от защелки. Опустив его, он тут же ощутил разницу: руль и винт стали своеобразным якорем, который позволил лодке неподвижно вытянуться вдоль дальней стены.

Сделав петлю из тонкого фала и прикрепив ее к рукоятке пистолета, Костя продел в петлю руку. Проверил надежность крепления ножен на икре.

Однажды он сталкивался с подобной ситуацией. Это было его первое дело в составе спецгруппы агентства «Артика». Они работали в Майами, и единственный путь к дому командующего Корпусом морской пехоты проходил по крутому утесу. Небольшую, едва ли превышающую сто метров вертикаль они прошли за два дня, но затратив на подъем не меньше тридцати минут – то время, когда охрана совершала обход, оставляя без присмотра дисплеи пульта видеонаблюдения.

Высота этой скалы не превышала восьми метров, но представляла собой все ту же вертикаль. Она была буквально усажена каменными шипами. Вроде бы, надежная лестница, но не каждый «шип» выдерживал восьмидесятикилограммовое тело «котика». Восемь метров – и почти пять минут. Костя недовольно покачал головой.

Он выбрал западную сторону и по той причине, что встречный ветер доносил до него даже шуршание песка и перекат гальки под уходящей волной. Другая причина заключалась в тактике охотников. Им не удалось обманом выманить добычу, и они избрали тактику загонщиков. Все ли? Кто-то из них обязан остаться на связи, кто-то охранять лодку, чтобы не потерять ее.

Румын передвигался по воде, лавируя между накатывавшими волнами. Через десять минут он увидел свет и определил в нем неяркий свет клотика. В его голове тотчас родилось слово «приманка». Рядом с катером, единственным средством сообщения между островом и материком, охотники наверняка устроили засаду. Выходит, знают о намерениях беглецов. Или же загоняют их к катеру. Плохо дело, пришел к выводу Костя.

Ночь. Максимальная дистанция для точного выстрела – пятьдесят метров. Не доходя до катера семидесяти метров, Романов зашел в воду и поплыл к катеру Будь у загонщиков трижды ночная оптика, они не смогли бы рассмотреть пловца. Даже небольшой слой воды непрозрачен для инфракрасной оптики. Романов плыл брассом, выныривал, чтобы глотнуть воздуха, маскируясь за волной. Погружался в воду в тот момент, когда оказывался на ее подошве.