Мэтью Рейли - Храм

«Скарабей» Ван Левена и «Гусь» Дуги мчались перед флотом и перед колоссальной волной белого света, пожиравшей реку у них за спиной.

Им в известной степени повезло. Они были в добрых трех сотнях ярдов впереди шредеровского «Риджид Рейдера», когда взорвался заряд М-22.

Другие суда — последняя баржа, два «Пиббера» и командный катамаран — не были.

Теперь расширяющаяся стена раскаленного света грозила им словно необъятное мифологическое чудовище, подчеркивая их незначительность. В одно мгновение гигантская белая волна уничтожила баржу и оставшиеся «Пибберы», взорвав их перед тем, как поглотить и продолжить свое ненасытное движение вперед.

Следующей целью было главное судно. Словно неуклюжий носорог, пытающийся догнать потерявший управление грузовик, тяжелый катамаран рванулся вперед в отчаянной попытке удрать от приближающейся стены обжигающей энергии.

Но взрыв был слишком силен.

Как он разделался с баржей и «Пибберами» до того, так растущая стена света дотянулась и разорвала командное судно, в одно мгновение уничтожив его.

После этого огромная волна света стала убывать и рассеиваться столь же быстро, как и увеличивалась. Вскоре она утратила всю свою скорость и погасла вдалеке.

Сержант бросил последний взгляд на дымящуюся реку в джунглях у него за спиной. Он увидел легкий облако черного дыма, поднимающееся в небо над верхушками деревьев, но его быстро разогнал начавшийся проливной субтропический ливень.

Он огляделся и обнаружил, что на реке остались только его «Скарабей» и «Гусь» Дуги.

Помимо них единственным участником только что закончившейся погони было быстро исчезающее за деревьями впереди маленькое белое пятнышко.

Белый вертолет «Белл Джет Рейнджер».

Вторник, 5 января, 18 часов 15 минут

— Кто вы? — по-немецки спросил Одило Эрхардт, отвесив Рене оплеуху.

— Я вам говорила, — крикнула она в ответ. — Меня зовут Рене Беккер, я специальный агент ФУР.

Сейчас вертолет летел над рекой на восток. Рейс и Рене в наручниках сидели в хвостовом отсеке. Перед ними сидели Эрхардт, Анистазе и Изрытое Лицо. В передней части вертолета сидел одинокий пилот.

Эрхардт повернулся к Рейсу.

— А вы кто?

— Он — американец... — сказала Рене.

Эрхардт еще раз сильно ударил ее.

— Я не к вам обращался. — Он обернулся к Рейсу. — Итак, кто вы такой? ФБР? Или флот? А может «Котики»? Да вы, наверное, из «Котиков», раз так здорово уничтожили наши корабли.

— Мы из АПНИОР, — сказал Рейс.

Эрхардт насупился. Потом тихо засмеялся.

— Нет, вы не оттуда, — наклонившись вперед сказал он, его круглое толстое лицо оказалось прямо напротив Рейса.

Рейс почувствовал, что его сейчас стошнит.

Эрхардт был омерзителен, низок, карикатурно тучен, от него воняло, а его злое лицо напоминало луну. При разговоре между его губами появлялась тонкая полоска слюны, а изо рта пахло дерьмом.

— Я работаю с доктором Фрэнком Нэшем, — отчаянно пытаясь сохранить спокойствие, произнес Рейс. — Армейским полковником в отставке, работающим на Агентство Передовых Научно-Исследовательских Оборонных Разработок совместно с военнослужащими из армии Соединенных Штатов.

— Фрэнк Нэш? — спросил Эрхардт, попав своим вонючим дыханием в лицо Рейсу.

— Верно.

— А кто же тогда ты, такой смелый человечек? — спросил он, снимая с головы Рейса бейсболку «Янкиз».

— Меня зовут Уильям Рейс, — сказал Рейс, хватая бейсболку своими скованными руками. — Я профессор древних языков из нью-йоркского университета.

Эрхардт кивнул.

— Они взяли вас, чтобы перевести рукопись. Очень хорошо. Перед тем, как я вас убью, мистер Уильям Рейс, профессор древних языков из нью-йоркского университета, мне хотелось бы исправить некоторые ваши неправильные представления.

— Что же?

— Фрэнк Нэш не работает на АПНИОР.

— Что? — нахмурился профессор.

— Естественно, он вовсе не отставной армейский полковник. Наоборот, он состоит на действительной военной службе. К вашему сведению, полковник Фрэнк К. Нэш является руководителем Отдела Специальных Проектов Армии Соединенных Штатов.

Рейс ничего не понимал. Почему Нэш сказал, что он из АПНИОР, когда на самом деле он не относился к нему?

— Ага! — потирая руки, прокудахтал Эрхардт. — Мне нравится видеть на лице человека перед смертью, понимание того, что его предали.

Профессор оказался в тупике.

Он не знал, что и думать.