Борис Бабкин - Мы не мафия, мы хуже

— Положим, убытки всегда ощутимы, — усмехнулся Эдуард. — Но ты меня заинтриговал своим мягким, — нашел он определение, — требованием приехать в Москву. Что происходит?

— Еще ничего, — буркнул Навруз. — Но может произойти. Именно поэтому ты и нужен.

— Чертовщина какая-то, но если ты не доверяешь телефону, то хотя бы намекни, в чем дело.

— В Нонне, — неохотно сказал Навруз.

— Ах, вот вы о чем. — Кардинал засмеялся. — Ну, тогда могу вас уверить: ничего страшного нет. Если, конечно, вы о наркотиках, которые она отдает Валентину. И на вид они могут показаться очень даже влюбленной парочкой. Но там все гораздо проще. Валентин — ее двоюродный брат. Он в нее влюблен с детства. И поэтому я позволяю ему иногда целовать ее. Сама Нонна к этому относится тоже очень спокойно. Так что не волнуйтесь, Навруз Али, никто к моей жене без моего ведома не подкрадывается. Если, конечно, ты только это имеешь в виду.

— Именно это, — озадаченно ответил Навруз.

— В общем, как покончу с Атаманом, — переменил тему Кардинал, — сразу вернусь. — Отключив телефон, зло сказал: — Значит, снова ты с ним. Ну ты и стерва. Но как узнал об этом центр? Или знает один Навруз? Зря ты со мной так, милая. Сейчас я уже твердо стою на ногах, и помощь мне не нужна. Кто и как узнал об этом? Впрочем, нужно что-то делать. Что именно, решу по приезде.

— Здоров, дед, — войдя в комнату, кивнул Бугор.

— Заявился наконец-то, — ворчливо встретил его лежавший на кровати старик. — Снова куда-то запропастился. Я уж подумывал, не цапнули ли тебя мусора. Но потом решил — если бы спеленали, на хату обязательно нарисовались бы. Ты тоже хорош гусь — ведь мог сказать, куда отправляешься.

— Дела, дед. — Мы одного отморозка вылавливаем. Нагрубил здорово, вот и ищем козла.

— Это кого же? — спросил дед. — Если из ваших, то таких полно, молодых, да ранних. Если кто из мужиков нагрубил, то, может, и знаю. Кто такой?

— Атаман. — Открыв холодильник, внук достал колбасу.

Отрезал кусок, намазал горчицей и стал торопливо есть.

— Степка Разин? — удивился дед. — Но ведь он мужик как мужик, в зоне в козырях хаживал. Да и по воле я о нем плохого не слышал. Чего же он вдруг в отморозки попал?

— Сгрубил крепко, — не стал вдаваться в подробности Бугор. — Посчитал, что круче его нет.

— Не похоже на Атамана, — проворчал дед. Длинно прозвучал дверной звонок.

— Да иду! — решив, что за ним, заорал Бугор. Звонок снова зазвонил.

Выматерившись, он, схватив полбатона колбасы, шагнул к двери. Открыл.

— Какого хрена надо? — недружелюбно спросил он невысокого, но еще крепкого пожилого мужчину с жиденькой бородкой.

— Мне, сынок, Михаил надобен, — сказал тот.

— Дед! К тебе какой-то старикашка приперся!

— Давай его сюда! — крикнул дед. — Поглядим, кто там.

— Иди, — кивнул на дверь комнаты Бугор и ушел на кухню. Старик аккуратно прикрыл дверь и неторопливо пошел в комнату.

— Мать честная, — ахнул приподнявшийся дед Бугра. — Никак сам Робинзон.

— Признал, — довольно улыбнулся тот. Подойдя, протянул руку. — Здорово, Топорик.

— Гляди, вспомнил, — густым басом захохотал дед Бугра. — Может, и имя помнишь? — прищурил он повеселевшие глаза.

— Чего ж не припомнить? — Робинзон потеребил бороденку. — Мишка Рохулин. Ведь в единой камере сколько бычков вместе скурили. Ну ты хотя бы встал да попотчевал чем. А то сколько годков не видались, а встречаемся насухую. Негоже так.

— Так все будет. — Топорик легко поднялся. — У меня в заначке ништяковое пойло имеется. Счас, — кивнул он.

— Ты и впрямь Топорик, сигаешь, як молодой.

— А то мы старые! — Топорик выпятил грудь и закашлялся.

— Года, они все едино свое берут, — кивнул Робинзон.

— Плевать на года, — отмахнулся Рохулин. — Мы свое всласть прожили. На коленях не стояли и милостыню не просили. Тут совсем недавно одного знакомого по тем местам встретил. Здоров бычара. Морда — во. — Он поднял руки на ширину плеч. — Шире задницы. На велосипеде за час хрен объедешь, а стоит клянчит. — Он выматерился.

Робинзон, посмеиваясь, достал коробку И, раскрыв, вытащил несколько сигарет.

— Ты дымишь али бросил? — посмотрел он на старого товарища, — Какой хрен бросил. — Топорик отмахнулся рукой, в которой была бутылка. — Не куришь и не пьешь, здоровеньким помрешь. У меня иномарка имеется, — поставив бутылку на стол, сказал он. — Внук у меня из этих, новых русских, вот и снабжает потихоньку. Миха, в честь меня назвали внука, — гордо добавил он, — не только по моему имени зовется, но и по пути такому же покатил. По нем тюрьма который уж год горькими слезами плачет. Вот я и молюсь Богу, хотя и не веровал никогда, чтоб, значит, Миху не взяли до тех пор, пока не сдохну. А то ведь… — Не договорив, махнул рукой. — Ну, давай, что ли, — открыв бутылку, взглянул он на Робинзона. — Ты молодец, что зашел. Сейчас все блатные, а сами тюрьмы не видали. Ну, или побывали там пару дней, и все — кто мы, пальцы веером.