Михаил Серегин - Крестом и стволом

– Ваше благословение, можно войти?

– Входи, Алексий, – кивнул отец Василий. Такое обращение, вместо неофициального «батюшка», говорило о многом. Скорее всего диакону что-то от начальства понадобилось.

– Ваше благословение, – пригнувшись, вошел диакон. – Дозвольте мне на Покров домой съездить.

– Ты что, Алексий, как же я без тебя на Покров управлюсь? – уставился на диакона священник.

– Матушка очень просила, говорит, на Покров преставлюсь, всех наших собирает.

Отец Василий покачал головой. Матушка Алексия была женщина правильная и слов на ветер не бросала. В последние два года она все болела, но о смерти заговорила впервые что-то около месяца назад. И вот теперь – на тебе!

– А до Покрова не управишься?

– Матушка просила быть именно на Покров. Говорит, прощаться буду…

Священник недовольно вздохнул. Управиться одному, без помощника в такой праздник будет тяжеловато, а не отпусти, будет у человека душа не на месте – тоже хорошего мало. Да и выручал его диакон не раз – грех не отплатить тем же.

– Ладно, Алексий, езжай, – кивнул отец Василий. – Исключительно из уважения к твоей матушке дозволяю.

– Спаси вас господь! – совсем против правил, но совершенно искренне пожелал диакон. – Век не забуду вашей доброты!

Отцу Василию предстояло еще зайти к пожарным – они потеряли схему расположения гидрантов, и следовало занести им копию. Он взял схему, вышел во двор храма и даже зажмурился, так неожиданно ударило в глаза обычно неяркое октябрьское солнце. Священник вдруг подумал, что чем глубже он вживается в быт и нужды Усть-Кудеяра, тем чаще ему приходится решать какие-то, казалось бы, необязательные мирские проблемы и тем меньше у него остается сил на то, за чем он, собственно, и пошел учиться в семинарию. Его духовные усилия проваливались в нечто зыбкое и бесформенное и лишь с трудом находили опору в этом насквозь поглощенном мирскими заботами городке.

Последние события с парфеновским наследством и вовсе заставили его задуматься, а то ли он делает, да и способен ли он вообще не поддаваться разрушающим душу искусам. И пока ответа не было.

Отец Василий прошел мимо богато изукрашенного офиса фирмы «Круиз». Здесь, как всегда, толпились несколько мужчин. Когда пропали парфеновские оборотные средства, эта предоставляющая работу за рубежом фирма чуть не закрылась, и те из устькудеярцев, что не успели отдать деньги на будущую визу и билеты до Испании, чуть не кусали себе локти. Оно и понятно: когда в родном поселке работы практически нет, а заработки составляют от силы тридцать-пятьдесят долларов, мандариновая плантация в Испании кажется раем. Правда, сам священник считал, что нечего ездить по заграницам, когда надо налаживать жизнь здесь, дома, но эта публика к его мнению не прислушивалась.

– Здравствуйте, батюшка! – вразнобой поздоровались мужчины.

– Благослови вас господь, – ответно кивнул священник.

Вообще-то в последнее время в Усть-Кудеяре открылось аж четыре таких фирмы. Одна обещала работу исключительно девушкам и исключительно в Турции, вторая успешно вербовала местных мужиков на вахтовые работы в Тюменской области, третья отбирала народ на стройки Москвы и Московской области. Порой отец Василий весьма удивлялся – неужели в Первопрестольной так остро не хватает строителей, а в Турции работников казино и официанток, что приходится их набирать здесь, за тридевять земель? Видно, не хватает.

День оказался насыщенным. Он не только успел сходить к пожарным и в райадминистрацию, но еще и крестил двух младенцев и одного взрослого парня, судя по выгоревшим волосам, черному от нездешнего солнца лицу, чирьям на шее и тревожным, бегающим глазам только что демобилизовавшегося из какой-нибудь «горячей точки». Этой осенью дембелей в Усть-Кудеяре отец Василий еще не видел – рановато. Видимо, парень – «отличник боевой и политической», если раньше остальных отпустили.

– Крещается раб Божий… во имя Отца, аминь, и Сына, аминь, и Святого Духа, аминь! – громко провозгласил священник в третий раз, повесил парню на шею простой алюминиевый крестик и уже тише добавил: – Тебе бы грехи исповедовать да причаститься надобно.

Парень судорожно сглотнул и отвел глаза. Трудно было сказать, что привело его в стены храма – может, обет, но скорее страх. У него хватило решимости сделать первый шаг, и ко второму его следовало аккуратно, терпеливо, со всей возможной любовью подвести.