Михаил Серегин - Крестом и стволом

Примерно в эти дни весь Усть-Кудеяр начал зримо разделяться на две неравные части. Меньшая, состоящая из все той же бандитской родни и наиболее продвинутых представителей местной интеллигенции, развивала мысль, что человек – неважно, бандит он или кто, – имеет право на гуманное обращение и уважение со стороны властей.

– Нельзя допускать, чтобы власть считала нас за быдло, а всякие там Ковалевы делали бы, что хотят! – говорили они. – Сегодня бандиты пострадают, а завтра и за честных граждан возьмутся!

– Правильно все Ковалев сделал! – яростно не соглашалась большая часть. – Их вообще всех перестрелять надо! Чтобы дышать было спокойнее. А то распустили сопли – Кулешова с Барышкиным жалеют! Забыли, чего они вытворяли – не хуже Парфена народ притесняли! Да Ковалеву, если хотите знать, памятник надо поставить за то, что не испугался этой сволочи!

– Это где ж вы видели такой народ, что от Кулеша с Барышом пострадал?! – язвительно парировали третьи. – Да они, если хотите знать, санитары леса! Они же только мразь эту «новорусскую» напрягали! А простому рабочему человеку от них ничего плохого не светило.

Страсти в Усть-Кудеяре кипели так яростно, словно от этого зависел уровень цен или зарплаты. Но отец Василий в дискуссии не встревал – и без того дел хватало. И лишь когда на него насела деятельная, громкоголосая баба Таня, священник не выдержал.

Баба Таня была известна в городке уже потому, что торговала всегда. В самые глухие времена баба Таня бессменно стояла на своем посту у входа на местный рынок с мешком жареных семечек. И, наверное, потому, что дело свое знала, четверо нажитых от разных мужей детей бабы Тани нужды не знали никогда. Теперь-то они выросли, а трое из четверых разлетелись по всей России – кто в Москву, кто в Питер, кто в Самару, но весь городок знал, что и выучились они, и в люди выбились только благодаря неуклонной материальной поддержке, – можно сказать, взросли на бабы-Таниных семечках.

В храм баба Таня приходила часто, но вот ни смирения, ни хотя бы почтения к происходящему в ее глазах отец Василий так и не видел. Пожилая, в общем, женщина продолжала излучать лишь неудержимый натиск и жажду победы над обстоятельствами, какого бы рода они ни были.

– Я чего хочу спросить, – наступала на священника необъятным бюстом баба Таня. – Если я харю дилеру начищу, это как, по-божески будет?

Отец Василий застыл в недоумении. Физическая расправа над человеком только за то, что он дилер, была полной дичью.

– Он же вред душе приносит! – пояснила позицию баба Таня. – Ради своих денег сколько народу уродует!

Отец Василий оторопело тряхнул головой. С формальной точки зрения, почти все мирское приносит вред душе. Но бить человека по лицу только за то, что он торгует?

– Знаете, чего я вам скажу, – придвинулась еще плотнее к священнику баба Таня. – Он свои наркотики продавать не стыдится, так чего ради я должна стесняться?! Это же Серега Путинин! Чего вы его жалеете?!

И вот тогда все стало понятно: баба Таня имела в виду одного из местных наркодилеров. Почти все они были широко известны в большой деревне под названием Усть-Кудеяр; почти всех их время от времени «забирали», и все они вскоре возвращались на волю и продолжали свой богопротивный промысел. Отец Василий прокашлялся и улыбнулся своей настойчивой, энергичной прихожанке.

– Ну, зачем же в морду? – тихо сказал он. – Можно и по-человечески для начала поговорить.

– Он по-людски не понимает! – решительно отвергла такое допущение баба Таня. – Главное, залил, гад такой, мне всю квартиру, а теперь морду свою поганую воротит, даже разговаривать не хочет!

– Чем залил? – не сразу сообразил священник. Перед глазами почему-то стояла совершенно сюрреалистическая картина: гадкий, злобный наркодилер закачивает из брандспойта в окно квартиры несчастной бабы Тани пенистую наркотическую жидкость.

– Водой, конечно! Он же, сволочь такая, прямо надо мной живет.

Все стало на свои места. Баба Таня могла еще перетерпеть вечные ночные шастания подозрительных личностей, разносившееся по всему подъезду хлопанье тяжелых железных дверей, но когда мерзавец бесстыдно залил ее потолки, терпение бабы Тани лопнуло, и теперь она жаждала возмездия. И единственное, что она хотела услышать от священника, будет ли это по-христиански, если просто начистить дилеру харю.

И здесь отец Василий допустил роковую ошибку.

– Не надо никакого насилия, Татьяна Тимофеевна, – попросил он. – Разве для этого господь наградил человека разумом? Подумайте над этим.