Михаил Серегин - Пастырь из спецназа

– Я не знаю, что это… – признался, глядя митрополиту в глаза, Димитрий. – Ни разу такого не видел. Дыра в БТРе оплавлена, как от кумулятивного… не знаю… может быть, ПТУРС?

Все дальнейшие действия властей были скорее похожи на бегство, чем на поиски террориста. Добравшись до Усть-Кудеяра, Медведев мгновенно спрятался на своей загородной резиденции, отгородившись от мира, как позже рассказывали менты, двумя рядами охраны. А митрополит, спешно завершив необходимые по случаю ценной находки формальности, столь же стремительно отбыл в Москву.

– Ты вообще-то молодец! – хлопнул он на прощанье отца Василия по плечу. – Так держать! А безвозвратный кредит на восстановление дома мы тебе дадим. Негоже нам такого преданного слугу божьего в черном теле держать! Хватит в бухгалтерии жить! Но вообще-то я бы тебе посоветовал монахов на стройку привлечь: работают споро, не пьют…

– А как их привлечь? – не понял отец Василий.

– Как все! Что тут непонятного? Ладно, положись на меня. У тебя там и работы всего на недельку. Ну, правда, лес подвезти надо, сантехнику новую… туда-сюда… Знаешь, я тебе прораба пришлю. Он и смету составит, и братию подберет. Ну, с богом!

Митрополит споро сел в свой лимузин и отбыл, а священник так и остался стоять у храмовых ворот, глядя вслед быстро исчезающей в снежных завихрениях колонне машин.

– Пойдемте, батюшка, – обняла его сзади за плечи Ольга. – Я вам капустки приготовила…

Отец Василий оставил у Скобцова самые точные, самые подробные показания, но это ни к чему не привело: с того самого момента, когда костолицый исчез из нижнего храма, никто его в городе не видел. И самое удивительное, что никто даже не знал его фамилии – Борис, и все! Ни в разрешительных документах секты, ни в бумагах принадлежащих секте фирм этот человек просто не значился… Он даже не был нигде прописан: просто появился и просто исчез! Люди охотно описывали его, но знание того, как классно усвоил костолицый Ветхий и Новый Заветы, никакой реальной пользы милиции не принесло. Он нигде не оставил своих отпечатков. Он нигде ни разу не расписался. Он был и оставался человеком-загадкой.

Но самое обидное для отца Василия заключалось в том, что никакие, даже самые разбойные, действия костолицего не давали оснований для свертывания деятельности «Детей Духа». Так, словно костолицый был сам по себе, а «Дети» – сами по себе.

– Я ничего не могу поделать, – разводил руками Скобцов. – «Дети Духа» законов не нарушали, а этот ваш Борис у них даже в списках не значится…

– Но он же и был главным лидером! – не сдавался священник.

– Неформальным, возможно, – соглашался Скобцов. – Но я это к делу подшить не могу. Тем более что формальный лидер перед законом чист.

Вот так!

Впрочем, не все было так плохо: буквально через два дня после отъезда митрополита в храме появился прораб – невысокий и нешумный седой мужик. Он попросил показать ему «объект» и несколько часов лазил по пепелищу поповского дома с рулеткой и блокнотом. А еще через два дня тот же прораб встретил и разместил в местной недорогой гостинице полтора десятка монахов, освободив отца Василия вообще от каких-либо забот о строительстве. Даже о кормежке прибывших строителей.

– Вы, батюшка, своим делом занимайтесь, – негромко сказал он. – А я буду своим… Ваш проект у меня на руках, ваши пожелания я зафиксировал, больше ничего не надо…

– Как так? – удивлялся священник. – А если несостыковки какие будут?

– Какие именно? – попросил уточнить прораб.

– Ну… досок нужных не будет, кафеля не хватит или замер неправильный вышел?

– С какой такой стати? – не понял прораб. – Я все промерил, можете самолично пересчитать; кафель и доски придут строго по спецификации… Какие могут быть накладки?

Священник махнул рукой и отстал. Нерусский был какой-то прораб, даже зло взяло!

Но, конечно же, суета дел не могла закрыть от священника новой реальности, в которой он оказался. Чудотворная, намоленная поколениями русских людей икона святого Николая Угодника подняла доныне малоизвестный в округе храм на новую, прежде недосягаемую высоту. Люди потянулись отовсюду: из области, из окрестных сел и даже из Казани и Москвы…

Отец Василий не мог нарадоваться. И дело было не только в пожертвованиях, хотя для его сидящей на капусте беременной жены и это было не лишним… В храм словно вдохнули новую жизнь – именно новую… другую… непохожую на то, что было раньше…