Александр Тамоников - Призрак со свастикой

— В гробу я видал такое детство… — буркнул Котов. — Это не игрушка, а каторжная галера какая-то… Вот куда я точно не пойду после демобилизации — так это в путевое хозяйство… Рома, твою дивизию! Ты как крутишь? Мы синхронно должны крутить, а ты то в лес, то по дрова…

— Ну, да, товарищи офицеры, — сказал Верест, устраиваясь поудобнее, — не очень у вас сегодня получается. Будем тренироваться, иначе никак.

— Кашу плохо ели, — усмехнулся Звягин. — И спали плохо.

— А что они вообще умеют делать хорошо? — фыркнул Павел и потянулся за куревом. Курить сегодня рекомендовалось только немецкие сигареты, что вызвало недовольство в коллективе. И разговаривать при посторонних — только по-польски.

Дрезина со скрежетом проехала стрелку, и здесь уже начинался ровный участок. За насыпью зеленели волнистые луга. Справа осталась разнесенная в щепки деревушка, остовы сгоревших «тигров», среди которых красовался один «королевский». До ближайших скал, за которыми возвышался горный район, скрипеть еще предстояло пару верст. Показалось стадо овец — десятка полтора тощих животных. Жавшись друг к дружке, они направлялись к насыпи. За овцами ковылял, махая плеткой, пожилой пастух, в драном кителе без знаков различия, в сплющенной польской «конфедератке». «Передовые» овцы и бараны уже взбирались на полотно. Звягин залихватски засвистел. Старик спохватился, увидел подходящую дрезину, которая не собиралась останавливаться, полез на насыпь, опережая своих подопечных, и принялся плеткой сгонять их обратно. Животные не отличались глубоким интеллектом, норовили обогнуть старика, карабкались дальше. Старик энергичнее заработал кнутом.

— А что, бараны, они и есть бараны, — хохотнул Звягин. — Смотри, как рвутся, командир, как Суворов через Альпы!

— Сейчас мы их всех передавим, к той-то матери… — проворчал Окулинич, крутя педали. — А что, товарищ капитан, окончательное решение вопроса стада овец!

«Детский сад какой-то на колесах, — подумал Верест. — Вроде взрослые люди…»

И сам засвистел разбойничьим свистом, сунув два пальца в рот. Овца-«флагман» пустилась наутек вниз по насыпи, остальные тоже попятились. Дрезина прокатила мимо, грохоча ржавыми сочленениями.

— Придурок, следи за своими баранами! — прокричал по-польски таращившемуся на них пастуху Окулинич. — Раздавим же и съедим!

Стадо осталось за спиной. А впереди приближались горы — вырастала из утренней дымки неровная кайма скал, в разрыв между которыми устремлялась ветка железной дороги. Потянулись валуны, разбросанные по равнине, первые причудливые останцы, вырастающие из высокой травы. Скалы становились выше, мрачнее. Не успели оглянуться, как оказались в плотном окружении мрачноватых каменных исполинов. Насыпь прорезала горную местность, извиваясь плавными змейками, но сохраняя западное направление. Поездам на этих участках приходилось сбрасывать скорость. Показался встречный состав, ведомый паровозом, который тащил полтора десятка воинских теплушек и несколько закрытых багажных вагонов. На тормозных площадках скучали часовые. Кто-то хохотал, показывая пальцем на спаренный «велосипед».

— Над кем смеются, кретины? — буркнул Котов, когда состав пронесся мимо. — Над собой же смеются, недоразвитые…

Верест спохватился, вскинул руку с часами. «Вы мне только крушение поездов не устройте, — вспомнил он слова вокзального коменданта, вручавшего ему график движения. — Не забывайте убирать дрезину с путей. А то однажды не убрали — паровоз протаранил, хорошо, что с рельсов не сошел».

— Стоп, машина! — гаркнул Павел. — Все наружу, убираем эту хрень с дороги.

Оперативники спрыгнули на насыпь. 650 кг — не подарок на день рождения, поднять трудно, но переставить, меняя точки опоры, можно. Навалились на один конец, приподняли, перенесли за рельсы. Всем гуртом переместились на другой угол. «Раз, два, взяли!» — и его перетащили за пределы шпальной коробки. Снова то же самое, чтобы сдвинуть еще дальше. На всю операцию — четыре минуты. График движения поездов с горем пополам, но выдерживался. Поезд опоздал всего лишь на восемь минут — шумный багажно-пассажирский состав. Прогремели две открытые платформы в хвосте состава. Раньше в таких на запад переправляли дальнобойные гаубицы, а теперь приспособили для перевозки контейнеров с трофейным барахлом…

— Ставим обратно это несчастье, — скомандовал Верест. — Нам повезло, товарищи офицеры, попадаем в «окно». Целых три часа можно не вслушиваться и не нервничать.