Александр Тамоников - Призрак со свастикой

— Серьезно? — изумился Звягин. — Тогда никакой матерщины, товарищи офицеры, терпим. Но выпить за дружбу наших народов, подпорченную Гитлером, мы обязаны. — Он извлек из-под стола припрятанную «поллитровку», вопросительно глянул на командира. Тот неохотно кивнул и предупредил:

— Без ажиотажа, товарищи офицеры. Вторую доставать не следует, а также третью и четвертую, знаю вас. Выпьем, когда дело сделаем.

— Да уж, что-то снизилось потребление алкоголя в нашем коллективе, — посетовал Котов. — При прежнем руководстве такой фигни не было. Ладно, Леха, не тяни резину, разливай по 125 разрешенных грамм.

— А девушка не будет? — Звягин исподлобья уставился на Линду.

Та сделала большие глаза и покачала головой. Посидела в компании несколько минут из вежливости и ушла спать. Звягин снова наполнил стаканы. Выпили сразу «третью», не чокаясь, за тех, кого потеряли. Эта тема звучала сегодня особенно актуально. При этом Верест мрачнел все больше и больше. Глядя на него, Звягин осторожно заметил:

— Ладно, прости, Пашка. Тебе сегодня не до чего, напарника потерял, мы понимаем…

— По своей же дурости, — буркнул Павел.

— Совесть грызет? — посочувствовал Котов. — Так ты ее тоже покусай, пусть проваливает, к чертовой матери. Никто не виноват, запомни, фрицы виноваты, которые вас подкараулили, и те сполна рассчитались. Забудь про совесть, мы все готовы к худшему — такая уж служба. И твой Репницкий был готов, наверняка не удивился…

— А который час? — спохватился вдруг Окулинич, оставивший часы в ванной.

— Без пяти минут спать, — отрезал Верест. — Заканчиваем поздний ужин, товарищи офицеры, пора баиньки. Завтра в семь подниму. В восемь у Шалаева, вывалить ему весь список, что нам нужно, пусть достает. Все должны быть трезвые, полные сил и умения работать головой. Вопросы?

— О, масса, — усмехнулся Окулинич. — Может, все-таки вводную лекцию прочтете, товарищ капитан?

— Ладно, только быстро…

Ночью он опять проснулся от того же звука. Такое ощущение, что только уснул. Вскинул руку с часами, уставился на мерцающий циферблат. Действительно, только уснул… Снова неведомое существо переминалось под дверью, не решалось войти. И лунный свет просачивался между шторками, бежал по полу. Покачивалась плотная ткань от свежего воздуха, поступающего через форточку. Потом дверь, тихонько поскрипывая, стала открываться. Верест догадывался, что последует дальше, но все же рука машинально поползла под подушку, нащупала рукоятку пистолета. Тревога оказалась ложной. Фигура в длинной ночной сорочке проникла в спальню, осторожно прикрыла за собой дверь. Создавалось впечатление, что она плывет по воздуху. Женщина с распущенными волосами подошла ближе, села на краешек кровати у него в ногах. Павел окончательно проснулся, следил за ней, затаив дыхание. В доме стояла тишина — фрау Магда давно спала, и товарищи за стенкой угомонились. Она сидела рядом, еле слышно дышала, явно волновалась. Однако пришла, хотя никто и не заставлял.

Заметив, что он не спит, — прошептала по-русски:

— Пауль, это я, Линда… Простите, мне было так плохо… Ужасные мысли лезут в голову…

Его вдруг охватила злоба. Зачем пришла к советскому офицеру — невеста фашиста, сестра фашиста? Страх берет, скучно, одиноко? А каково в СССР десяткам миллионов одиноких баб, оставшимся без кормильцев, без любви, без ласки? Но злость тут же исчезла, в конечном счете все мы люди…

Он подвинулся, освобождая место рядом с собой, откинул одеяло. И «свято место» долго не пустовало, женщина со стоном выдохнула, стащила через голову сорочку, ухитрившись аккуратно повесить ее на спинку, легла рядом, прижалась к нему…

Все произошло как-то быстро, естественно, но непонятно. Он не был любителем скоропалительных интимных процессов, но если женщина настаивает… Она тяжело дышала, обнимала его и даже после того, как все закончилось, не хотела отпускать. Что-то было в этой женщине, и действительно, какая разница, кто она — немка, полька или русская? На профсоюзное собрание не вызовут, на вид не поставят. Свои поржут, да перестанут.

Павел поднялся, подошел к окну, открыл его пошире, пуская в воздух колечки табачного дыма. А когда вернулся и снова лег в кровать, Линда нежно погладила его по груди и прошептала:

— Спите, Пауль, вам завтра рано вставать. Я и так отняла у вас много времени, пойду к себе… Если вам понравилось, то, может быть, и завтра загляну?

— Конечно, Линда, — отозвался он, — загляните…