Александр Тамоников - Призрак со свастикой

Павел вскочил — и тут же рухнул обратно. Пулеметчик приподнялся, прижав приклад к плечу, прошелся по обочине убедительной очередью. В этот момент Павленко и выстрелил. Пуля пробила каску. Пулеметчик вскрикнул, уронил непутевую голову. Упал приклад, оставшийся без опоры, длинный ствол «костореза» нацелился в небо. Что и требовалось доказать! Молодец, боец! Павел прошелся длинной очередью по косогору, заставив негодующих автоматчиков прижаться к камню, выпрыгнул на проезжую часть и перебежал ее зигзагами. Отметил боковым зрением — Репницкий тоже поднялся и побежал. Верест кувыркнулся в неглубокий кювет, пополз из него в траву, моля про себя, чтобы нашлась какая-нибудь яма-канава. Нашлась — не подвел боженька! Он повалился в нее, чуть не вывихнув плечо, ударился коленом. Зато в «ППШ» еще что-то оставалось. Павел вскинул ствол, подпер свободной рукой секторный магазин.

— Павленко, ты здесь?

— Здесь, товарищ капитан… — Справа что-то хрипело и возилось.

Он ждал, считал про себя секунды. И дождался, чувствовал, что один из автоматчиков будет бросать гранату. Так и есть, приподнялся на руке, оттянул вторую, сжимающую традиционную «колотушку» «М-24» с длинной рукояткой и выпустил длинную очередь, пока рука не начала движение. Кажется, попал в плечо — неважно, куда, лишь бы попасть! Немец вскрикнул, граната вывалилась из простреленной конечности. Тоскливый вой огласил окрестности косогора, что успеешь сделать за секунды? Только завыть… Взрывом автоматчика подбросило, он перевернулся, обрушив небольшую осыпь, остался лежать, раскинув руки. Третий оторопел — не ожидал такого. Теперь и пошутить про советских недотеп не с кем! Объявился Павленко, начал бить с колена, наверстывая упущенное. Автоматчик метался, было слышно, как камни стучат по каске. Возился в траве Репницкий, подползал какими-то рывками. Оставшийся немец тоже оказался отчаянным парнем, оторопь сменилась негодованием, он бранился, было слышно, как вбивает магазин взамен отстрелянного. И вдруг он вырос над косогором — бледный, как смерть, лицо перекошено, стрелял, держа автомат на вытянутых руках. Павел и Павленко откатились в разные стороны. Немец визжал, ругался, потом отпрыгнул, снова стал в «слепой» зоне менять магазин. Что-то не выходило, заклинило. Потом возникла каска, он убегал куда-то влево!

— Антон, ты жив? — В ответ прозвучали какие-то пугающие хрипы. Позади в траве вдруг заворочалось тело. Черт! — Павленко!

— Тут я, товарищ капитан…

— Граната есть?

— Есть одна…

Эх, не добросит он со своей позиции — слишком далеко, и дистанция между немцем и ефрейтором росла.

— Бросай мне, Павленко! Только чеку не выдергивай!

— Держите, товарищ капитан! — Павленко швырнул ему железную штуковину, обвитую сетью глубоких нарезок. Павел поймал ее, как волейболист ловко закрученный мяч. «Ф-1», «лимонка», ну, ни хрена себе! Граната оборонительного действия, довольно мощная, ее выбрасывать можно только из окопа, если хочешь выжить! Он должен был постараться, перебросить ее через косогор. Убегающий немец, похоже, справился с затвором. Сейчас опять полезет на гребень, будет поливать огнем… Павел широкими прыжками помчался на склон по диагонали. Только бы не упасть! Выдернул чеку, швырнул, едва не вывернув плечо, увесистый 600-граммовый боеприпас. Граната благополучно перелетела косогор, рванула с дымовым столбом.

Он выдохся, рухнул на колени. Его обогнал Павленко с автоматом наперевес и стал грузно карабкаться на склон, на всякий случай прошелся очередью, прежде чем перебраться на ту сторону.

— Готов, товарищ капитан! — сообщил он радостную весть с обратной стороны вала. — Все трое готовы, лежат, как миленькие! Больше нет никого, да и не было!

Трудно, очень трудно, кровью и потом ломали фашиста в этой войне. Каждый успех приходилось выцарапывать, расплачиваться жизнями друзей…

Павел поднялся, побрел назад, путаясь ногами в траве, проваливаясь в заросшие канавы. Опустился на колено перед дрожащим капитаном Репницким. Последняя очередь немецкого автоматчика оказалась роковой, поразила в живот. Он царапал землю ногтями, смотрел на Вереста и хотел что-то сказать, но не мог это сделать, кровь шла горлом, намокла гимнастерка в районе живота. Почему аптечку не взяли?! Нет, черт возьми, в «козлике» должно что-то быть! Павел дернулся, чтобы бежать, спасать человека, и… не мог пошевелиться. Смотрел, как зачарованный, как выгибает умирающего. Не помогла бы вся передовая советская медицина. Дрожь вдруг прекратилась, глаза остекленели. Все! Антона больше нет!