Андрей Константинов - Мусорщик

— Не очень-то и хотелось, — обиженно произнес Галкин и налил себе стопку.

Рассказ продолжил Обнорский:

— Семен Борисыч все очень правильно и конкретно излагал, Саша. Но — ладно, докончу я. Семен Борисыч очень квалифицированно вошел с юристом в контакт и, рискуя своим здоровьем, установил доверительные отношения.

— Печенью, — сказал Галкин, жуя бутерброды, — печенью выстрадал.

— И выяснил вот что: наш юрист был влюблен в Анастасию Тихорецкую еще со времен студенчества. Было такое дело, что даже вены себе резал в стройотряде. Я, кстати, проверил. Действительно, был такой случай в «Фемиде». Однако же Анастасия предпочла ему другого — сынка одного номенклатурного работника. Шрамы с возрастом заросли… я имею в виду — душевные. Наш юрист довольно успешно делал карьеру, но тут жизнь так повернулась, что он снова встретился с Настей, Анастасия Михайловна вышла замуж за товарища Тихорецкого и жить переехала к мужу. По иронии судьбы наш герой жил в том же подъезде. Страдал он безмерно. И оказывал Насте знаки внимания. А она ему: но я другому отдана и буду век ему… того. Драма!

Обнорский рассказывал в своей привычной манере, балагурил. Галкин кивал, Лысый слушал невнимательно, подливал Семену Борисовичу водки. Зверев сидел мрачный. Речь-то ведь шла о женщине, которую он любил.

— Так вот… ничего ему там не светило. Хотя наш юрист знал, что не очень сильно верна Настя мужу. Не очень… Были у нее, Саша, мужики. И, добавлю, довольно много. Я провел свою, негласную, проверку и могу назвать как минимум двоих. Извини, тебе, наверно, не очень приятно это слышать, но… Так вот, не давала наша судья народная юристу — и все тут! А в августе 1991-го, когда уже юрист даже и не жил в этом доме, вдруг ему позвонила. Сама, заметь, позвонила.

Зверев напрягся. Именно в августе 1991-го начался его с Анастасией роман.

— …Позвонила. Предложила встретиться, поболтать. И — сбылась мечта идиота! Трахнул-таки Костя Настю, вспыхнуло в нем чувство старое с невероятной силой. А уж она ему мозги запудрила как надо: жизни с мужем нет никакой. Грубиян, мент неотесанный. Только пьет и даже бьет. Полный караул.

Зверев налил себе водки, махнул залпом.

— Юрист предлагал Насте разойтись с Тихорецким и выйти за него. Она колебалась, не говорила ни да ни нет… Но, в общем, давала понять, что это возможно. А юрист сходил с ума… строил разные идиотские планы.

— Ага, — сказал Галкин. — Даже, говорит, была мысль мочкануть Пашу.

— Во! — произнес Обнорский. — Вот таким макаром она Костю довела до того состояния, что он был готов на все. А в самом скором времени эта его готовность понадобилась. Ты понимаешь, Саня, о чем я?

— Да, понимаю… И даже могу сказать, когда это понадобилось — когда мы готовились к получению второй половины суммы.

— Чуть раньше, — ответил Обнорский. — У нее все было рассчитано. И она загодя стала готовить юриста. Тем более что он на эту роль подходил идеально. Во-первых, работает в больнице. Во-вторых, имеет там хорошие контакты. В-третьих, когда-то жил в доме, сохранил знакомства, и его появление там абсолютно естественно. Ну и наконец, последнее: он был полностью зависим от Насти.

— Нормально сработали, ребята, — сказал Зверев. — Только зачем? Что нового вы узнали? Все это и так уже было ясно после беседы с хирургом…

— Э-э, Саня, ты не прав, — хором сказали Обнорский и Галкин. Виталий улыбнулся.

— Ты не прав, — повторил Обнорский. — Мы уточнили детали. Мы уточнили психологический портрет Тихорецкой. Теперь мы знаем, насколько эта дама коварна и опасна.

— Документировали как-то рассказ юриста? — спросил Сашка.

— Нет. Но если понадобится, то мы сможем получить у Константина Евгеньевича показания, — ответил Обнорский.

— А ведь это не все, Саша, — сказал Галкин. — Главное-то впереди. Ты слушай мудрых стариков. Хоть Андрюха и якшался с арабами…

— Что же главное? — спросил Зверев как будто безразлично.

Обнорский и Галкин заговорщицки переглянулись.

— Когда дело было сделано, юрист стал не нужен, — продолжил Обнорский, — и его выбросили как использованный гондон.

— Нормально, — буркнул Зверев.

— А потом он опять понадобился.

— Зачем?

— Я тебе скажу — когда понадобился, а ты уж сам догадайся, Саня.

— Ну? Говори, не тяни кота за хвост.

— Понадобился он, когда дело дошло до суда, Саша. За неделю до суда воспылала Настя любовью снова.

Зверев, меланхолично крутивший в руке стопку водки, вдруг вскинул на Обнорского глаза. Темные, наполненные тоской.