Андрей Константинов: Мусорщик

День был наполнен теплом. Майским, ласковым, с шелестом молодой листвы за окном… Потом придет лето с жарой, духотой, бензиновым выхлопом в бесконечных пробках, с облаками тополиного пуха. От майского очарования не останется ничего.

Наумов встал из-за письменного стола, подошел к окну и присел на подоконник. В саду щебетали птицы, перемежались светотени, двое работяг под присмотром охранника выкладывали декоративным камнем бережок искусственного водоема… Николай Иванович прикрыл веки. Работать совершенно не хотелось. Хотелось махнуть на все рукой, сесть в машину и уехать за город. С Людмилой, но без охраны, без телефона, без водителя… Он отлично понимал, что это невозможно, неуместно, не ко времени. И вообще — глупо… Уже несколько лет он не покидал помещения (дома, банка или офиса) без охраны. И, конечно, без телефона. Уже года два, а может и больше, он не сидел за рулем.

Солнце приятно грело лицо, ветерок слегка шевелил волосы. Парадоксальная ситуация, подумал Николай Иванович, чем большего ты достиг в жизни, тем меньшей свободой обладаешь… Ты можешь покупать заводы, газеты, политические партии, проводить или блокировать законы, но не волен распорядиться своим временем. Чем-то все это напоминает пресловутый бег белки в колесе: и бежать нет никакого смысла, и остановиться нельзя… уже нельзя. На тебя завязаны сотни людей самого разного уровня, на тебя замыкаются десятки контрактов и сделок. Достаточно расслабиться, потерять хотя бы частично контроль и — все это начнет рушиться, стремясь раздавить тебя самого… И ведь, скорее всего, раздавит! Раздавит, похоронит под грудой обломков, под облаками пыли… А на развалины бросятся толпы мародеров.

Да еще эти выборы на носу! О, Господи!

При мысли о выборах Наумов открыл глаза и слез с подоконника. Предстоящие выборы губернатора Санкт-Петербурга были самой главной головной болью… Избирательная компания уже съела немало денег, а победа Толика была далеко не гарантирована.

Николай Иванович быстро пересек кабинет, сел за стол и раскрыл зеленую папку. Папка содержала заключение группы аналитиков о перспективах действующего мэра на предстоящих в июне выборах. Вся информация носила гриф «Строго конфиденциально»… вся информация была, мягко говоря, не очень оптимистичной. Николай Иванович перелистнул несколько страниц и просмотрел заключительную часть:

«…учитывая, что действующий мэр реально сосредоточил в своих руках значительные финансовые и административные ресурсы, его позиции выглядят весьма основательно… Однако следует заметить, что кандидат довольно сильно скомпрометировал себя в глазах „простого народа“ личной нескромностью, пристрастием к т. н. „светской жизни“. Демократическая эйфория электората пошла на убыль (см. приложение № 3 — результаты выборочных опросов). Население заинтересовано в приходе во власть „человека дела“, каковым представляется противник мэра — В. А. Яковлев.

В свете изложенного, победа мэра представляется реальной, но избрание его в первом же туре голосования маловероятно. Наши рекомендации по проведению дополнительных PR-акций изложены в приложениях № 4, 4А. Однако следует учесть, что проведение этих мероприятий потребует огромных финансовых вложений».

Дальше Наумов читать не стал, захлопнул папку. Собственно, он знал весь текст. Да и выводы аналитиков не содержали ничего нового или неожиданного… Может, может Толян пролететь! А ведь сто раз говорили: Толик, не борзей! Будь скромнее, Толя… Куда там! Распустил хвост, как павлин, каждый день — презентация… Светская, бля, жизнь!.. Упивался своим краснобайством. Дело, правда, делать не мешал. Жил, как говорится, сам и давал другим… столько пенок, сколько при Толике, никто и нигде не снимал! Ну так тем более беречь нужно место. Зубами цепляться. А он этими самыми зубами только бутерброды с икрой надкусывал… вместе со своей… мадам. А Неглазов все это каждый день — по ящику! По ящику! Да-а… ситуация. Сплошная головная боль.

Зазвонил телефон. Наумов отвлекся от мрачных мыслей, посмотрел на аппарат. Он не знал, что этот телефонный звонок принесет ему еще большую головную боль.

Николай Иваныч взял трубку:

— Але… слушаю.

— Приветствую, Николай Иваныч… Тихорецкий беспокоит.

— А, Паша! Привет, дорогой. Как служба?