Сергей Зверев - Битва на дне

Подполковник словно бы подслушал мысли Васильева.

– Я понимаю, – сказал Тиняков, сокрушенно разводя руками, – то, что я сказал, может показаться невероятным. Слишком уж подло ведет себя старший лейтенант Павлов, да? Но только так и никак иначе можно объяснить сцепление двух фактов. Первое: Павлов с «Нерпой» не появился в Баренцбурге, единственном месте, где он должен был бы появиться, если он по-прежнему считает себя российским офицером. При этом он ни разу не выходил на связь! Хоть возможность такая у Павлова была и есть. И второе: американцы необыкновенно, я бы сказал неестественно быстро вышли на спутник. Кто же им в этом помог, если не Павлов?! Так что по всему получается, что Павлов – предатель. А я – непрофессиональный лопух, которому в разведке не место! Как я мог так ошибиться, не разглядеть его сущности… Заметьте: ответственности с себя я не снимаю. Давайте думать, как нам жить дальше. Вы можете что-то предложить?

– Зря вы так корите себя, Алексей Васильевич, – сочувственно сказал Васильев. – У каждого из нас бывали подобные… проколы. Человеческая натура – штука сложная, и разглядеть в ней червоточину удается не всегда и не сразу. Я склоняюсь к тому, что ваша версия в целом верна. Но если это так, то вы, надеюсь, понимаете, что мы не можем умолчать о ней. Мы обязаны доложить о ваших предположениях в штаб Северного флота. Одному из двоих людей: либо генералу Шаховскому, либо контр-адмиралу Сорокину. Пусть они решают, как быть дальше. Кто будет докладывать?

– Доложу я, – тяжело вздохнул подполковник Тиняков. – О таких новостях должен докладывать тот… Ну, словом, вы понимаете. Набирайте спецкод космической связи, Александр Александрович. Чего тут тянуть? И… спасибо вам за сочувствие!

Набирающий спецкод Васильев не мог видеть выражения лица Тинякова. А оно совершенно не соответствовало только что состоявшемуся разговору. Подполковник Тиняков хитро и довольно улыбался…

Генерал Шаховской не спал уже вторые сутки. Он дневал и ночевал в штабе Северного флота РФ, пытаясь разобраться в запутанной ситуации, которая сложилась на далеком Шпицбергене. Разобраться в ней отсюда, из Мурманска, было невероятно сложно. Слишком противоречивые данные приходили по разным каналам.

Вот и сейчас, выслушав по спецсвязи очередной доклад подполковника Тинякова, генерал пребывал в тяжелом раздумье. Старший лейтенант Павлов – предатель? Что ж, исключить такой возможности нельзя: бывали, увы, прецеденты. Американцы начали поднимать спутник? Да, но у Шаховского была независимая информация о том, что начать-то они начали, но вот затем у них что-то серьезнейшим образом застопорилось. Что-то помешало американцам довести дело до конца, сейчас работы приостановлены, а спутник как лежал на дне, так там и лежит. Так что им могло помешать? Или кто? Вопросы множились, и ответы на них нужно было искать на месте, на Шпицбергене. Сам он по ряду причин полететь на архипелаг не мог. Но, к счастью, вскоре туда должен был отправиться человек, которому генерал Шаховской всецело доверял и который делил с ним тяжкий груз ответственности за эту операцию: контр-адмирал Петр Николаевич Сорокин.

Дело в том, что трагический инцидент с гринписовским катером вызвал, как и предполагалось, нешуточный международный скандал. Однако норвежцы проявили определенную сдержанность и на крайние меры, вроде отзыва посла, не пошли. Они всего лишь потребовали создания авторитетной международной комиссии по расследованию инцидента. Комиссия должна была детально разобраться в том, что же на самом деле приключилось в Гренландском море, какова здесь вина русских и есть ли она вообще. Генерал Шаховской из достоверных источников знал, что американский Госдеп был очень недоволен столь мягкой реакцией Норвегии, но ничего поделать американцы не могли: трагедия случилась в норвежских территориальных водах, а катер шел под норвежским флагом. Американцам пришлось согласиться на создание международной комиссии. Про себя Шаховской думал, что это плод усилий какой-то светлой головы из российского МИДа.

А раз комиссия международная и главные подозреваемые – русские, то, естественно, было решено включить в комиссию представителя России. Кого? А это на усмотрение российской стороны. Тогда вмешалось российское Министерство обороны. Генералу Шаховскому и другим военным удалось настоять на том, что посылать на Шпицберген нужно не дипломата, а военного. Решающим аргументом стало то, что параллельно с инцидентом, ради которого создавалась комиссия, на ее заседаниях неминуемо всплывет история с затонувшим спутником! Разъяренные экологи подняли вокруг этого спутника настоящую истерию, Россию обвиняли чуть ли не в планомерном и злонамеренном отравлении акватории архипелага бог знает какой гадостью. И вообще в СМИ, а значит, и в массовом сознании два этих вопроса как-то неожиданно слились в один. После длительного согласования на самом высоком уровне было решено послать контр-адмирала Сорокина.