Фридрих Незнанский - По агентурным данным

— Так я тоже в соответствии с планом, — смутился вдруг Максим, — внедрялся в народные массы, заводил знакомства.

— Внедрился? Завел знакомство? — съехидничал я. — Очень уж физиономия у тебя сегодня счастливая. Улыбаешься все.

— Что ж мне, плакать? — разозлился вдруг Орлов. — Приказывайте, Егор Петрович! Я разве когда-нибудь от заданий уклонялся?

Ишь, покраснел от обиды, петушок наш, чижик вихрастый.

— Ладно, это я так, шучу. Ну, вон наш притон, подходим. Паленый мужик серьезный, так что соберись! Говорить буду я, ты вроде как на подхвате у меня. Племяш мой, сирота. И малость придурковатый, понял?

— Так я чаво. Как скажете, дядя. куда вы, туда и я. мне и мамка так завещала.

Лицо лейтенанта Орлова вмиг приобрело выражение легкого идиотизма, глаза таращились радостным изумлением, присущим людям, неотягощенным умственными потугами. Артист! Талантище!

— Вот-вот, примерно так и держись! Но, смотри, не переигрывай. Полные идиоты никому не нужны. Я тебе верю, как Станиславский. Не боись, племяш, как мы наметили, так оно и будет!

Товарный состав стоял на запасных путях, на одной из ближайших к городу станций. В этом месте к железнодорожному полотну вплотную подходила грунтовая дорога.

Два вооруженных охранника шли вдоль состава. С ними был дежурный по станции. Он шел чуть впереди, освещая фонарем дорогу.

— Что так темно у тебя? Ни один фонарь, к чертям собачьим не горит! — раздраженно говорил один из охранников.

— Так кто его знает. Вчера еще горели все. А сегодня авария какая-то на подстанции. Звонили из комендатуры, говорят, до утра не починят.

— Вот безобразие! В военное-то время за такое к стенке бы поставили! Это ж разгильдяйство полное, а может, и саботаж! А если бы в вагонах патроны были, а не макароны?

— Вот именно. Вот у нас случай был в Балашихе. — начал было второй.

Но какой именно случай произошел в Балашихе, осталось тайной.

Две мужские фигуры, лежавшие в придорожных кустах, бесшумно выросли за спинами охранников. Выбрав жертву, каждый из бандитов точным ударом ребром ладони куда-то возле шеи, уложил конвой. Дежурный схватился было за свисток, другой рукой выхватил пистолет из-за ремня, но один из нападавших, совсем сопливый мальчишка, прямо-таки взлетел в воздух, выбил ногой и оружие и свисток, уложил тучного здоровяка на землю, шепнул:

— Извини, дядя, так надо! — и вырубил обезумевшего от страха дежурного.

— Все в порядке. Минут десять будет отдыхать, — сообщил он товарищу.

Парочка злоумышленников взломала замок вагона, один из них ткнул пару раз ножом куда-то вглубь.

— Мука и сахар, — сообщил он.

— Отлично! Выгружай, — скомандовал тот, что был постарше и посветил над головой фонарем, передавая некий сигнал.

Тотчас из темноты на дорогу выехала грузовая повозка, запряженная парой лошадей.

Правил ею мужик с безволосым, красным лицом. Повозка подъехала вплотную к вагону.

— Давайте, кидайте! — скомандовал Паленый.

Мешки полетели в повозку. Погрузка шла не так быстро, как хотелось бы — мешки были плотно набиты и весили не меньше пуда каждый. Напарники перекидывали их, тяжело дыша.

— Уходить надо! — сказал один из кидавших.

— Чего это? Рано еще уходить!

— Да у тебя воз уж полный!

— Да ладно! Еще мешков пять можно кинуть! — вошел в азарт Паленый.

И тут из-за поворота выскочил на дорогу открытый грузовик, кузов которого был забит солдатами.

— Е-е-е, — заорал Паленый, хватаясь за вожжи. — Линяем!

Напарники едва успели запрыгнуть в телегу, тяжелая повозка тронулась. Паленый нещадно хлестал лошадей, сидящие на телеге бандиты выхватили пистолеты и начали палить по грузовику. Странным образом, ни одна из пуль не достигала цели, разные стороны между повозкой и преследователями сокращалось, фары грузовика слепили лошадей, те, обезумев от ударов хлыста и яркого света, шарахнулись в сторону, перегруженная телега накренилась, заднее колесо отвалилось и поехало по дороге самостоятельно, выписывая задумчивые восьмерки.

Мешки посыпались на землю, бандиты соскочили с платформы, бросились было врассыпную. Но оперативники уже рассыпались горохом по дороге, азартно хватали незадачливых налетчиков, заламывали руки, от души прикладывались к физиономиям. Бандиты, с разбитыми в кровь лицами, отчаянно вырывались, лягались, вспоминали чью-то мать, чем вызывали еще большую активность дюжих хлопцев. Наконец обессиленная, изрядно избитая троица была связана и брошена в кузов.