Фридрих Незнанский - Тень Сохатого

— Отпусти… гнида… гнида…

— Давай его крепче! — весело сказал верзила-вымогатель. — А я ему пока копыта стреножу.

— Здоровый, зараза… — проскрипел бухгалтер, продолжая сдавливать голову Боровского в удушающем захвате. — Отожрался на народных харчах…

Лицо Боровского побагровело. Щеки бухгалтера тоже пошли красными пятнами. На его узком желтоватом лбу выступили крупные капли пота. Тем временем верзила-вымогатель нагнулся и схватил Боровского за ноги. Генрих Игоревич попробовал брыкаться, но верзила больно ударил его кулаком под коленку, потом еще раз, и, когда Боровский окончательно ослаб, оторвал его ноги от пола и сказал:

— Тащи его к лежанке, малый. Щас мы ему устроим пересмотр итогов приватизации.

Совместными усилиями бухгалтер и верзила-вымогатель подтащили Боровского к нарам и бросили на лежанку. Воспользовавшись тем, что противник ослабил хватку, Боровский хотел закричать, но верзила-вымогатель прижал огромную потную пригоршню к его лицу.

— Тише, — сказал он. — Тише, олигарх. Малый, держи ему руки, чтоб не брыкался. — Бухгалтер схватил Генриха Игоревича за руки и принялся их выворачивать. А верзила проговорил, обращаясь к пожилому сокамернику, тому, который советовал Боровскому думать о душе. — Слышь, дед, давай присоединяйся. Вдвоем не справимся.

— Справитесь, — равнодушно ответил тот. — Ты вон какой здоровый. А вообще, оставили бы вы его в покое, ребята. Он уже свое получил.

— Ну нет, — качнул бычьей головой верзила-вымогатель. — Я его еще поучу уму-разуму. Я из него спесь барскую выбью к чертям собачьим.

Генрих Игоревич почувствовал, как ужас жаром проникает в его мозг. Он хотел кричать и не мог — ладонь верзилы плотно заткнула ему рот. И тогда он заплакал, заплакал так, как плакал в детстве — не от боли, а от обиды. Но сокамерников это не остановило. Они были полны решимости окончательно и бесповоротно указать Боровскому его «истинное» место.

Когда пару минут спустя охранник распахнул дверь камеры, он увидел лежащего на нарах Боровского. Олигарх лежал ничком, уткнувшись лицом в одеяло. Спортивные штаны и трусы его были стянуты до колен, обнажив белые ягодицы. Верхом на Боровском сидел верзила-вымогатель. Он обернулся и, увидев охранника, быстро соскользнул на пол, поддергивая на ходу полуспущенные треники.

— А ну к стене! — крикнул на него охранник и замахнулся дубинкой.

Верзила испуганно отшатнулся и заголосил жалобным голосом:

— Да ладно тебе, командир, ничего я ему не сделал. Так, попугал только немного. В натуре, ну что я, педик, что ли?

Охранник оттеснил верзилу к стене, вдарив ему пару раз дубинкой по крутым плечам. Затем занялся Боровским.

— С вами все в порядке? — сурово, без всякой жалости спросил он.

Боровский кивнул, но ничего не ответил. Он лишь хрипло вдохнул всей грудью воздух, и плечи его затряслись в беззвучном рыдании.

Александр Борисович просматривал список, составленный Мишаней Камельковым, и удовлетворенно кивал. Из двадцати двух парней, изображенных на старой армейской фотографии, пятеро, помимо Боровского и Риневича, проживали в данный момент в Москве. Фамилия худого, смазливого паренька, который стоял на фотографии по правую руку от Боровского, оставалась пока неизвестной. Следы еще семерых мужчин с групповой фотографии также найти не удалось, но Камельков клятвенно пообещал разыскать их.

— Чего бы мне это ни стоило! — заверил он Турецкого. А затем с хитрой улыбочкой добавил: — И чего бы это ни стоило вам, Александр Борисович.

— Помалкивай, взяточник, — осадил его Турецкий.

— А кто говорит о взятке? — поднял черные брови Камельков. — Я имею в виду справедливое вознаграждение. И конечно же в разумных пределах.

— Ладно, вымогатель, с меня бутылка коньяку, — сдался Александр Борисович.

— Желательно, чтобы звездочек было не меньше, чем у меня на погонах, — скромно заметил Мишаня. — Если будет больше — ничего страшного.

Турецкий и на это не стал возражать. Что и говорить, Александр Борисович был страшно доволен работой Камелькова. Имена четырех из пяти москвичей ему ни о чем не говорили. Зато имя пятого было Турецкому прекрасно известно. Таким образом, версия, которая созрела в голове у «важняка» во время схватки с Жуковым, нашла свое новое и весьма веское подтверждение.

И словно знак, ниспосланный свыше, на столе зазвонил телефон.

— Турецкий слушает, — сказал Александр Борисович в трубку, по-прежнему держа в руке камельковский список.