Владимир Колычев - Не жалею, не зову, не плачу

– А вот здесь ты соврал.

Я оттянул назад собачку курка. Страшный щелчок развязал Олегу язык.

– Моя… Моя идея! Каюсь! Прошу прощения!

– Как ты нас сегодня нашел? – спросила Тома.

– А-а, «жучок»… У тебя в квартире «жучок» был. Я все слышал, я все знал. Пока вы собирались, я людей организовал…

– Это ты хорошо придумал, сделать нас здесь, далеко от Москвы, – презрительно усмехнулась Тома. – За что боролся, на то и напоролся. Сам здесь умрешь, сволочь.

– Ты вообще парень умный, – добавил я. – И твоя идея насчет покаяния мне очень понравилась. Покайся. И помолись. А прощения просить уже там будешь, на небесах… И мы молиться будем. И каяться. В том, что за человека тебя держали… Кто ж знал, что ты такая тварь… Молись. Три минуты у тебя есть…

От покаянной молитвы Олег был так же далек, как я от прощения моих грехов. Он и не думал о боге, и все три минуты, что я отпустил ему на благое дело, проскулил, вымаливая у меня пощаду. А я потерял время, в течение которого ситуация вдруг вышла из-под нашего с Томой контроля. Мы увидели, как возле нашей машины остановилась белая «Волга», как из нее вышел Генка Возников и бегом бросился к нам. За ним устремились еще двое в штатском. Нам с Томой ничего не оставалось делать, как уносить ноги. Но мы должны были наказать Олега. Я мог бы его пристрелить – какая разница, одним трупом больше, одним меньше. Но, как назло, еще не закончилось отпущенное на покаяние время. Грех было сравнивать себя со служителем церкви, но все же я подумал о том, что как священник не имеет права открывать тайну исповеди, так и я не могу стрелять в Олега до истечения трех минут. Но и оставаться на месте я тоже не мог…

– Уходим! – крикнул я.

Но Тома уже сама толкнула меня в плечо, встревоженным взглядом показывая в сторону леса.

Мы побежали. Не знаю, о чем думала она, но в Генку Возникова стрелять я не собирался. И в его сослуживцев тоже.

Тома бежала легко и быстро, мы даже смогли увеличить расстояние, отделяющее нас от преследователей. А за нами гнались только двое – Генка и с ним еще мужчина, уже не молодой, но все еще быстрый. Но к тому моменту, когда мы достигли леса, Тома еле держалась на ногах от усталости.

– Надо бежать, – сказал я, встав у нее за спиной.

В армии на зачетном кроссе мы помогали слабакам, подталкивая их в спину. Хоть какая-то, но подмога.

Сначала я забрал у нее пистолет и зашвырнул его далеко-далеко в кусты. И только затем взял ее на буксир.

– Спасибо.

Какое-то время Тома держалась молодцом, но второе дыхание так и не открылось. Я понял, что еще немного – и она вовсе выбьется из сил. Загнанных лошадей пристреливают, но это не наш случай.

Сначала Тома широко открыла рот, затем опустила руки, а когда силы совсем иссякли, остановилась и опустилась на пятую точку опоры.

– Все.

– Не все, – покачал я головой.

Можно было взвалить ее себе на плечи, но так я значительно потеряю в скорости, и Генка точно меня нагонит. У него оружие, он сзади, у меня просто не будет шансов дать ему отпор.

– Я их остановлю.

– Как? – спросила она, не поднимая головы.

– Так, – вынимая из-за пояса пистолет, сказал я.

– Не надо так!

– Но я не хочу в тюрьму.

– Я тоже.

– У нас нет выбора.

– Есть.

Тома вдруг поднялась и побежала. Какое-то время я потрясенно смотрел на нее, в ожидании, что вот-вот она остановится и сядет на землю. Но, как это ни странно, она бежала, не сбавляя взятый темп. И, когда она скрылась в кустах за поворотом лесной тропы, я побежал за ней.

Томы хватило минут на десять. Сначала она стала сбавлять обороты, потом в изнеможении опустилась на землю. Она была доведена до такого состояния, что не могла даже разговаривать. Я и сам, признаться, чувствовал себя неважно, но был далек от мысли, чтобы сдаться на милость Генке.

Тома сидела, склонив голову до самой земли. Но, услышав, как я передернул затвор, взвыла:

– Ы-ы!..

Она не хотела, чтобы я убивал. Но я должен был остановить Генку.

– Надо, – в раздумье качнул я головой.

– Ы-ы-ы!

Генка не заставил себя долго ждать. Но встретил я его с пистолетом в опущенной руке. Я должен был стрелять, но…

– Брось пушку! – жадно хватая ртом воздух, потребовал Генка.

Его «макаров» смотрел прямо на меня. Рука его дрожала, но я понимал, что шансов у меня нет. Но пистолет из руки я не выпустил. Пусть убивает, но в тюрьму я не пойду.

– Мишка, не будь дураком!

– Был дураком. И останусь… – горько усмехнулся я. – Хочешь, убивай. А в тюрьму не сяду… А Томку не трогай, она здесь ни при чем… Убивай.