Сергей Алтынов - Маскировкой седину не скроешь

И вот сейчас его ход застопорился, и неизвестно, как теперь все для него, Калистратова, сложится. Блондин посмотрел в зеркало заднего обзора, отметив, что Румын с Гансом не отстают от него и что «команда прикрытия», в свою очередь, не стала составлять эскорта. «Мало их натаскивали! – клял собственную команду майор. – Не могли поставить на место Ганса с этим полуприблатненным Румыном! Теперь приходится считаться с ними, кто смел – тот и съел! А вот кто не смел… Тот стирает обделанные портки!» С такими малооптимистичными мыслями Калистратов и его новые «коллеги» приближались к загородной резиденции Директора. До нее оставалось минут восемь езды, и Калистратов вновь предался воспоминаниям, чуть снизив при этом скорость.

Что такое Директор? Человечишко весьма невысокого, почти карликового роста. Наружность нерусская. Безвольный подбородок, подстриженные усики, прямые волосы, уже заметно поредевшие. Когда месяц назад Директор вызвал Калистратова к себе в офис, на первом этаже маляры отбеливали стены. Войдя в кабинет Директора, Блондин невольно подумал, что хозяину неплохо было бы у маляров снизу попросить стремянку и с самого ее верха взирать на Калистратова. В самом-то Блондине было почти метр восемьдесят пять. До того как выпить коньяк, Директор отдал распоряжение:

– Значит, так, Калистратов! Ты подключаешь нашу законсервированную агентуру. Прямо сейчас поедешь вот по этому адресу!

Блондин просмотрел бумагу с адресом, хотел было что-то возразить, но был остановлен властным жестом Директора.

– Возражения не принимаются!

– Зачем нам Вова-беспредельщик? – высказал-таки свои сомнения Калистратов. – Он давно от дел отошел, да и репутация у него…

– Репутация у него самая что ни на есть. Или ты, Калистратов, сам ручки марать будешь?

Блондин ничего не ответил. «Силовой вариант» был таковым, что эти самые ручки марать предстояло по самый локоть…

– Староват Вова, – только и произнес после паузы Калистратов.

– Пятьдесят два в самый раз. К тому же он не пьет, не курит, ведет здоровый образ жизни, справки мы навели… Ну а то, что он приговорен многими, это даже хорошо. Значит, он у нас вот здесь! – Директор сжал сухонький кулачок. – И выполнит любое наше задание, не отвертится. Приказ получен, извольте выполнять, майор!

Спустя пару часов Блондин остановил машину рядом с придорожным кафе, не доехав до объекта каких-то полкилометра. Калистратов оставил транспорт на платной стоянке и далее пошел пешком. Миновав узенькие улицы поселка городского типа, он наконец вышел к нужному дому. Однако ничего себе устроился Гусаков Владимир Павлович, он же Вова-беспредельщик. Двухэтажный коттедж, забор, спутниковая телевизионная тарелка. Неплохо пошел у Гусакова малый бизнес после освобождения из колонии. «Фамилию сменил, паспортные данные, за забором с проволокой к сигнализации подключенной схоронился, – мысленно комментировал внешний вид гусаковского жилища Калистратов. – Есть, есть Вове чего бояться… Приговорен он и "ворами" старой формации, и группировкой из бывших спортсменов, и "афганцами". Многих сумел обидеть бывший тяжеловес, чемпион области по боксу. Таких, как он, не просто убивают, таких рвут…» Немного постояв в отдалении, Калистратов подошел к воротам и нажал кнопку звонка.

– Че надоть? – раздался в динамике домофона голос.

«Узнаю Вову-беспредельщика», – мысленно хмыкнул Блондин.

– Открывай, Владимир Палыч, – наигранно непринужденным тоном отозвался Калистратов. – Привет тебе из Северного края от всей камеры 14.

Калитка отворилась мгновенно. Не прошло и минуты, как Калистратов сидел в гостиной комнате перед огромным, лысеющим дяденькой. Гусаков заметно обрюзг, обзавелся внушительных размеров животом, на здоровенных ручищах появились седые волосы. Сдал Вова-беспредельщик, уже не столь страшен на вид, как в былые годы. Парализующим остался лишь пристальный взгляд крохотных, немигающих глаз. Таких глаз Калистратов еще ни у кого не видел, разве что у змей, варанов.

– Калистратов? – узнал Блондина Вова. – И чего ты ко мне приперся?

– Привет тебе от камеры 14, – повторил Калистратов, под Вовиным взглядом немного подрастеряв уверенность в себе.

«Сейчас возьмет и свернет мне шею, – вдруг подумалось Блондину. – Это ведь животное, и оно почуяло, что его загоняют в яму!»

– Ну и че надоть? – Вова был не намерен вдаваться в длинные воспоминания и вступать в философские дискуссии.