Владимир Колычев - Лагерный пахан

– И откуда это? – участливо спросил Витой.

– Из хабара. Из дома взял. Для общака берег…

– Это дело, – кивнул смотрящий. – Раз так, то двигай к столу…

– Угощай, раз такое дело, – вставил свое слово Рубач. – Твой чай – твой деготь.

Это значило, что Трофим сам должен был заварить чифирь. А дело это ох какое сложное. Розеток в камере нет, даже лампа освещения нарочно утоплена в потолок и закрыта специальным решетом, чтобы арестанты не смогли подключиться к электричеству. И Трофим бы ударил в грязь лицом, если б не вышел из положения без посторонней помощи. Но не зря же он прихватил из дома кружку-тромбон, ситечко, запас чая и сухого спирта. Вода в кране…

Приготовить хороший чифирь не так уж и трудно. Главное, угадать с дозой. На каждый сорт чая своя пропорция. Но Трофим брал с собой хорошо известную ему заварку, поэтому имел все шансы на успех…

Он приготовил воду, отломил от плитки чая солидный кусок, бросил в кипяток… Главное, не ошибиться. Слабоватый чифирь – это «Байкал», он не прихватит, не попрет. Чересчур сильная концентрация может вызвать спазмы в животе…

Чай пропарился, распустившиеся листья осели на дно. Полученный напиток нужно было пропустить через ситечко – в тюрьме этот предмет обладал ценностью культовой святыни. И уже одно то, что Трофим обладал столь дорогой вещью, поднимало его в глазах братвы.

Чифирь пьют из одной кружки – гоняют по кругу. По большому счету, это такое же священнодействие, как выкурить трубку мира. Строго по два глотка. И на голодный желудок – чтобы получить настоящий приход. На малолетке, где Трофим мотал свой первый срок, говорили, что после еды чифирь пьют не чифиристы, а чифирасты… И сахар в чае – это святотатство. За такое сам тюремный бог наказывает: сладкий чифирь может пробить на боль в сердце и даже инфаркт…

Витой первым припал к кружке. И не замедлил с оценкой:

– Яд!

Трофим облегченно вздохнул. «Яд» – это наивысшая похвала для чифиря.

Рубач косо глянул на него, но тоже похвалил. И все остальные согласились, что чаек удался.

Трофим и сам чифирнулся. Действительно, деготь удался. Аж до нутра пробрало, по коже пробежали веселые мурашки. И градус арестантского счастья повысился. Душа открылась, развернулась… Он еще не был принят в блаткомитет, даже разговор о том не шел, но братва уже держала здесь за своего. И он сам очень хотел быть черной масти…

Это только со стороны может показаться, что блатному в тюрьме живется в кайф. Может, оно, с одной стороны, так и есть – лучшие места, доступ к общаку, уважение, все такое. Но слишком много надо знать и уметь, чтобы не упороть косяк. Казалось бы, простое дело чифирь, но сделай Трофим три глотка из кружки – это уже такой косяк, за который и опустить могут… Само собой, одних только знаний мало. Нужно уметь постоять за себя. Но главное, дал слово – сдержи его. Трофим обещал расправиться с Бутоном, сам себя обязал упокоить его. Да и нет у него другого выбора. Братва пока не сомневается в том, что он способен дать ответку за себя. Но если он станет медлить, то сначала на него ляжет тень подозрения, а затем и темное пятно позора…

Но Трофим не сомневался в том, что сможет привести приговор в исполнение. После ужина он ляжет на свою шконку и начнет затачивать о бетонный пол алюминиевый черенок от ложки. Он постарается, чтобы к ночи заточка была готова. А Бутон пусть слышит, как он точит на него нож…

Ближе к ужину в двери открылась «кормушка», и оттуда, словно из рога изобилия, посыпались дачки-посылки. Трофиму также обломилась лафа.

Мама не поскупилась. Окорок, копченая колбаса, голландский сыр, сгущенка в самодельной герметичной упаковке из целлофана, сигареты «Мальборо» – с оторванным фильтром, разрезанные пополам, но тем не менее… Из всего этого можно было сделать вывод, что мама подняла спрятанные им деньги. Теперь грев должен поступать исправно…

– Да ты у нас куражный пацан, – одобрительно заметил Витой.

Башмак поощрительно хлопнул Трофима по плечу. И остальная братия тем или иным образом выказала ему симпатию. Один только Рубач хмуро глянул на него. Такое ощущение, будто он собирался что-то предъявить…

А после ужина в камеру втерся вертухай и потребовал к себе Трофима, без вещей.

– Эй, начальник, куда на ночь глядя? – спросил он, за внешней бравадой пытаясь скрыть внутреннюю тревогу.

– Пошли!

Трофим вышел в коридор.

– Лицом к стене!

С гулким скрежетом задвинулся засов на двери. Трофиму вдруг показалось, что обратно в эту камеру он не вернется. А если и вернется, то не со щитом, а на щите…