Владимир Колычев - Лагерный пахан

– Предъява очень серьезная. Без разбора, сплеча рубить не будем! Малявы по дому зашлем, и в мир тоже отправим. И ты, Бутон, своим дружкам, хм, пионерлагерным отпиши, пусть чиркнут, что да как. И ты, Трофим, своим корешам пулю зашли… Срок – две недели. Нормальный срок.

– Да я-то зашлю. А этот пионер кому коней гнать будет, не знаю, – страшно улыбнулся Трофим… – Не было у меня никаких пионерлагерей… Вешайся, питон!

Бутон не выдержал его лютый взгляд, отвел в сторону глаза. Наконец-то пробрало недоумка. Но слово уже дано, назад его забрать можно, но только через то место, которое скоро станет у него дырявым…

– Кому из вас вешаться, мы еще посмотрим, – сурово глянул на Трофима смотрящий. – Предъява брошена тебе, под подозрением ты. Спать будешь возле параши, к посуде не прикасаться, из чужих чашек чай не пить…

Трофиму вдруг показалось, что началось землетрясение – пол под ногами качнулся, внутри образовалась сосущая пустота… Его вина еще не доказана, но с ним уже обращаются как с петухом.

– Как ты сказал, так и будет, – глядя на Витого, с трудом выдавливая каждое слово, сказал он. – Я все понимаю… А этот! – взглядом показал он на Бутона. – Не жилец!.. Но пусть пока живет…

Сначала он докажет свою невиновность и только затем приведет свой приговор в исполнение. И никакая совесть его не остановит.

Никак не думал Трофим, что попадет в такую засаду. Берег и лелеял свой хабар, на сборке голодал, чтобы сберечь припасенный харч. Готовился сделать свой вклад в блатной общак. Чай, сало, галеты…

Он пытался отдать братве свою заначку, но Витой вежливо отказался. И взглядом показал на шконку, на которой он мучился в ожидании воровского суда.

Никто с ним не разговаривал, никто ничем не помогал. И бумагу бы ему для малявок никто не дал. Но ведь он бывалый зэк, для того он и прихватил из дома тетрадь с ручкой. Почта в хате работала исправно, поэтому он в первый же день разослал свои писульки по адресам. Он был уверен в том, что его лагерные дружки отпишут со знаком плюс, но пока малявы до них дойдут, пока вернутся с ответом… Не мог же он вечно жить в петушином кутке, нюхать отвратную вонь с параши. Вонизм, убивающая духота – все это было мелочью по сравнению с тем унижением, которое выпало на его долю. А виновник его страданий жил как ни в чем не бывало – ел, пил, ходил на допросы, даже на свидания. Трофима в упор не замечал – как будто его здесь и не было…

На четвертые сутки Трофима выдернули на этап в Чернопольск. На «воронке» с утра доставили в прокуратуру, до обеда продержали в подвале в специальном боксе, откуда и конвоировали в кабинет следователя.

Младший советник юстиции Мамаев. Мощная, как у бульдога, голова на широкой литой шее, покатые борцовские плечи. На тонких губах фальшиво-радушная улыбка, в глазах липкие цепкие щупальца. Трофим видел его впервые.

– Знаешь, зачем ты здесь? – спросил он.

– Ну, по делу… А что, нет?

– По делу, но по какому?

– Вам видней.

Следователь полез в ящик стола, достал оттуда «наган», упакованный в целлофановый пакет.

– Узнаешь?

– Ну, мой ствол… Так я ж не отпираюсь. Да, стрелял. Да, виноват…

– Понятно, что виноват. Понятно, в кого стрелял… А откуда ствол?

– Так я же говорил, нашел. Там в деле записано…

– Что ж, и я запишу. Нашел… – Мамаев сделал пометку на листе бумаги. – Следующий вопрос. У кого?

– Как это – у кого? На речке нашел…

– Ты хотел сказать, возле речки. На улице Линейной, дом восемнадцать…

– Начальник, я не понял! – встрепенулся Трофим.

– Все ты понял, – жестко усмехнулся следователь.

Он действительно понял. Что выдал себя, понял. И надо было ему трепыхнуться…

– Не, ну я знаю, где Линейная улица…

– И где дом восемнадцать… И гражданина Лялина ты тоже знаешь!

– Не знаю такого.

– А я говорю, знаешь! – громыхнул во всю мощь своего голоса Мамаев.

– Да откуда?

– Оттуда!.. Это его «наган». Его!

– Откуда вы знаете? На нем что, написано?

– Не написано, но я знаю. И ты мне сейчас все расскажешь!

– Расскажу, – усмехнулся Трофим. – Как я с девочкой дружу…

Он понял, что следователь берет его на понт. Наверняка вместо доказательств одни догадки. Может, прошла где-то шняга, что у покойного Лялина «наган» был, такой же ствол взяли при задержании у Трофима – отсюда и вывод.

– Как бы с тобой не задружили, Трофимов, – отнюдь не весело улыбнулся Мамаев.

– Это вы о чем, гражданин начальник? – нахмурился Трофим.