Геннадий Прашкевич - Пятый сон Веры Павловны

Зажав рот рукой, поддатый мужик дергался в тамбуре.

Сквозь мутное стекло Сергей разглядел освещенные окна серых хрущевок, выстроившихся по левую сторону железнодорожных путей – тесные, дряхлые, густо заселенные руины не доведенного до конца большого коммунистического эксперимента…

Приехали.

Хрустальная пепельница преломляла свет, как призма.

Сунуть окурок в такую пепельницу – значит, оскорбить саму Красоту.

Но, судя по безжалостно раздавленному окурку, кто-то недавно выкурил в кабинете сигарету «Прима» или «Луч». Это было странно: Суворов не курил и редко кому разрешал курить в кабинете. К тому же, выкурены были не «Кэмел», не «Марльборо», а вот именно «Прима» или «Луч».

И начал Суворов не с главного:

– Ты хорошо знал Олега?

– Мезенцева? Конечно. Он дважды втравливал меня в идиотские сделки. В последний раз я потерял на нем пятьдесят тысяч.

– Долларов?

– Само собой.

– Каким образом?

– Покупка валютных фьючерсов, – неохотно объяснил Сергей. – Мезенцев должен был оплатить убытки, но долг так за ним и остался. С Мезенцевым вообще никогда нельзя было расслабляться, по-моему, он сам у себя воровал. Даже когда занялся нефтью, ничего в этом смысле не изменилось. А ведь сильно пошел в гору. По крайней мере, прошлой весной он сам мне звонил. Как, мол, живешь, Рыжий, готов получить должок? Наличкой хочешь или нефтепродуктами?

– Совесть проснулась?

– В Мезенцеве? – Сергей невольно повел носом, потому что нежный запах горячего шоколада заполнил кабинет. Секретарша, безгласная, но улыбчивая, поставив серебряный поднос на стол, вышла. – Совесть и Мезенцев! Эти слова никогда не стояли рядом.

– Тогда почему ты работал с Мезенцевым?

– А где выбор? Томск не Москва с ее триллионами. А Мезенцев все же Новый капиталист, прозвали не зря, была у него хватка. Жаль, исчез, не выплатив долга. Уже год прошел, слухов много, но сдается мне, что совсем смылся Мезенцев. Почувствовал, что кредиторы по-настоящему берут его в оборот, вот и смылся. Прячется в каком-нибудь кукурузном штате.

Сергей осторожно поднял чашку. Его не переставал дивить окурок в хрустальной пепельнице. По какой-то непонятной ассоциации он сказал:

– Помнишь Якушева, капитана ФСБ? Теперь он, правда, майор. Мы занимались с ним аферой с противогазами. Завтра он приезжает.

– Это как-то связано с Мезенцевым?

– И не только с ним, – кивнул Сергей. – Это связано и с господином Фесуненко из «Русского чая». Помнишь, он как-то кинул меня, ну так вот, все повторяется: теперь в Москве кинули его самого. Он вложил большие деньги в некий солидный банк, а банк лопнул. По совету умных людей господин Фесуненко попросил Валентина помочь ему и Валентин согласился. Не мог не согласиться, потому что, независимо от договора с господином Фесуненко, понятно, договора, санкционированного сверху, официально прикомандирован к тому же банку – от экономического отдела ФСБ. В деле этом фамилия Мезенцева мелькала не раз. Как и твоя, впрочем. Твою, правда, скоро вынесли за скобки, но Олег…

– Что Олег?

– Ну, ты понимаешь, – несколько запоздало предупредил Сергей. – Это конфиденциальная информация. Оказалось, что именно с Мезенцевым связан один крупный заказ, уже проплаченный банком. Некоторых клиентов только тем и утешали, что вот, значит, пойдет скоро томская нефть, тогда все получите. Грешным делом, господина Фесуненко мне совсем не жаль, – усмехнулся Сергей. – По старой памяти я даже кое-что подсказал Валентину.

– Что именно? Не секрет?

– Да потяни ты все это дело, подсказал я. Потяни, сколько можешь. Мезенцева все равно нет, год как исчез. Так что, копни хорошенько. И заработаешь, и поймешь, что действительно за всем этим стоит. Если уж искать Мезенцева, то всерьез.

Суворов покачал головой:

– Утром звонил Каляев. Говорит, нашли Мезенцева.

– Где? – удивился Сергей.

– В Томске.

– Вернулся?

– Ну, можно сказать и так. – Суворова покачал головой. – Можно сказать, что вернулся.

– То есть?

– Я же сказал, нашли Мезенцева. Точнее, труп нашли. В Ушайке под железнодорожным мостом.

– Опять отец Даун?

– Все в Томске, как сговорились, – сжал губы Суворов. – Что бы ни случилось, всё валят на Дауна. И зарезал отец Даун. И украл отец Даун. И поджег, и изнасиловал, и ограбил он. Только в милиции не имеют ни его описания, ни его портрета. По-моему, сами преступники всё это придумали. Но если всерьез, то вот как раз с Мезенцевым получается интересно. Не обнаружили при нем ни денег, ни бумаг, один только паспорт. Разбух он от воды, понятно, но все же остался паспортом. А вот одежка на трупе самая что ни на есть мерзкая и потасканная. Никогда Мезенцев не носил таких лохмотьев, и не мог носить. И лицо разбито. Полковник Каляев считает, что Мезенцев вернулся в Томск тайком. Вот только не добрался Мезенцев до дома.