Тимофей Костин - Несчастный рейс 1313 (СИ)

Она противно, на одной ноте, завыла.

Иван удивленно вытаращил светлые глаза — их было видно даже в темноте.

— Чего это она? Испугалась, что ли? Тьфу, теперь-то уж чего орать?.. О-о-ох уж, эти ОЯШки…

Недолго думая, он протянул длинную руку и дал ей щелчка в лоб, да так, что Кейко поперхнулась и умолкла. С превеликим удивлением она уставилась на русского. Ее глаза, прямо как в аниме, медленно и картинно наполнились крупными влажными слезами. Девичьи губы трогательно задергались, и вдруг Маэми громко пронзительно зарыдала.

— У-а-а-а-а-а-а!!!! — забилась она, поникнув плечами и цепляясь за Амико, с безмолвным ужасом наблюдавшую за подругой.

— Ничего не понимаю, — потерянно пробормотал русский, глядя на дело рук своих. — Чего истерит-то? Все живы, все здоровы, все нашлись. Амико, попробуй ее успокоить как-нибудь, а?

— Кейко-тян, Кейко-тян, — с ласковостью матери Акеми принялась гладить подругу по плечам и чуть ли не укачивать. — Успокойся, все хорошо.

— У-а-а-а-а-а-а!!!! — не унималась Кейко, орошая окрестности слезами. — Я хочу домо-о-о-о-ой!

— А уж как я-то хочу, — пробурчал Иван себе под нос, не пытаясь больше вмешиваться.

— Кейко-тян, угомонись, пожалуйста, — Амико встряхнула подругу за плечи чуть сильнее.

— Н-не х-хочу я угом-моняться! — прерывисто, подвывая, воскликнула Маэми.

— Ты только привлечешь к нам внимание опасной фауны.

— Ну и п-пусть! Пусть нас поскорее убьют!

— Не надо так говорить.

— Я не хочу быть здесь! Я хочу в Токио, в кафешку на углу, я хочу рогалик, я хочу минералки! — Кейко понесло. — Я боюсь! Я очень боюсь!

Пронзительный крик разбуженной мартышки акцентировал ее слова, так же как и легкое шипение встревоженного питона, который как раз вышел на ночную охоту и проползал за соседним кустом.

— У-у-у-у! — испугавшись тревожных звуков, Кейко сжалась в комочек. — Не могу я больше! Устала я!

— Потерпи, Кейко-тян, — Амико нависла над подругой. — Потерпи.

— Не могу я терпеть! — всхлипнула Маэми. — Я не такая, как ты! Я даже этих… джунглей не выношу! Я на этого русского-то смотреть боюсь!

— Кейко-тян! — голос Амико посуровел. — Не надо так.

— Боюсь, боюсь, боюсь, — как ребенок повторяла Кейко. — Мне плохо! Пло-хо!

Рука Акеми мелькнула в воздухе, и Кейко, прямо как вчера, удивленно запнулась, когда ее щека запылала от пощечины.

— Приди в себя, Кейко-тян! — почти сердито сказала Амико. — У тебя опять истерика.

И тут случилось неожиданное. Пощечина заимела эффект, обратный ожидаемому. Помедлив лишь секунду, Кейко вдруг размахнулась и пребольно ударила подругу в ответ. На щеке Акеми запылал багровый след.

— Не смей меня бить! — с сумасшедшим надрывом взвизгнула Маэми.

Внимательный взгляд заметил бы, как дернулась рука Ивана, словно для того, чтобы поймать Кейко за шиворот и встряхнуть. Но он удержался — видимо, вспомнив щелчок по лбу, так и не возымевший результата. Очевидно, очкастая мегане-ко не такая уж хрупкая, как хотела показаться, и одними физическими мерами тут проблемы не решить. Поэтому он просто ждал реакции ее подруги, чувствуя, что именно сейчас не вправе вмешиваться.

Акеми приложила руку к щеке.

— Не делай так, пожалуйста.

— Чего «не делай»? — окрысилась Кейко. — Чего я с тобой не сделаю, чего не сделал тот бородатый?!

Мертвенная бледность мгновенно и стремительно залила щеки Амико. Русский заметил, как напряглась, замерла девушка. Кейко же продолжала в запале:

— Чего ты тут строишь из себя великую деву?! Чего твой папочка скажет, когда узнает, что его дочку трах…

Договорить она не успела. Молча, в одно мгновение, Амико бросилась на подругу и, не издав ни звука, сдавила руками ее шею. Кейко удивленно захрипела, поняв, что задыхается.

— Брейк! — девушек разнесло по сторонам, словно порывом ветра. Протянув руки между ними, русский без малейшего усилия отодвинул их в стороны так, что они уже не могли достать друг до друга.

Кейко судорожно схватилась за горло. Ее словно облили холодной водой. Истерика мгновенно стихла, и девушка широко раскрытыми глазами, полными ужаса, неверия в произошедшее, смотрела на подругу. Амико преобразилась настолько, что даже разнимавший их русский не мог не поразиться. От спокойной исполненной внутреннего благородства «одзёсан», как назвал ее Иван, сейчас оставалось совсем немного. Взгляд исподлобья, направленный на подругу, походил на взгляд убийцы. Губы японки презрительно дергались. Но она ничего не сказала. Помедлив секунду, Акеми отвела взгляд от Кейко и успокоилась под рукой русского.