Сергей Дышев - Кладбище для однокла$$ников (Сборник)

– Ничего, ничего… Карасева!

– Я!

– Шевчук!

– Я!

– Алиев!

– Я!

– О, Политбюро пошло… Криг!

– Я!

– Еще раз Криг!

– Я!

– Хорошо, – похвалил милиционер. – Без путаницы… Сентерева!

– Я! – отозвалась Анюта.

– А вот, кажется, и Юм заявился… Кент где? – резко спросил старший лейтенант, глянув хмуро на Распорядителя.

– Поехал за продуктами.

– А как же подписочка о невыезде?

– Но ведь надо же людей чем-то кормить, – начал оправдываться Распорядитель.

– Я по-человечески тебя понимаю. Но раз положено – значит, всем сидеть! Вот Мигульскому можно. А он ведь здесь торчит. Сознательность проявил… Ладно, разберемся. Техперсонал на месте?

– На месте. Можете проверить.

– Потом… Ну, что, главный мафиози, – ласково обратился старший лейтенант к Юму. – Иди сюда.

Юм пожал плечами и приблизился.

– Ну-ка, руки свои… – И милиционер ловко защелкнул наручники на его запястьях. Кто-то испуганно ойкнул.

– Иди, бандюга! – Милиционер ткнул Юма дубинкой в зад, повел в вестибюль, буквально через минуту страж порядка вернулся. – А выпить у вас есть что?

– У Юма ключи. Он – бармен, – холодно ответил Распорядитель.

– О, черт! – ругнулся старший лейтенант, пошел за арестованным.

Все подавленно молчали, ничего не понимая. Милиционер ввел Юма, ткнул дубинкой.

– Открывай!

Юм молча показал сцепленные руки.

– О, черт! – опять ругнулся страж порядка, достал ключик, отомкнул «браслеты».

Юм потер руки, вытащил связку ключей, отпер ставни и пролез под стойкой.

– Шампанского мне! – приказал милиционер. – И водки, водки плесни туда. Что прикидываешься утюгом? Коктейль не знаешь: советское шампанское и русская водка. А получается «Ночи Калабрии». Ты чего такой мокрый? Вспотел от страха?

Он принял коктейль и стал медленно, с наслаждением пить.

– Ничего, ничего, все еще у тебя впереди. Суд, этап, тюрьма, снова – этап, зона, поселение… Как говорится, аз воздастся по заслугам.

Он сделал большой ёкающий глоток, срыгнул и продолжил:

– Сталин говаривал: «Нет ничего лучше после того, как расправишься с врагом, хорошо выпить, а потом лечь спать». При Сталине, чтоб тут не вякали, порядочек был. Это сейчас тут распустилась мафия, болтуны, нечисть вся повылазила. Железной метлы на вас нет… Вот ты кто? Доктор? – Старший лейтенант упер палец в Крига. – Тебе чего, мало было? Чего – с жиру бесишься? Взяток от больных не хватало? Чего ты полез наркотиками заниматься? Эх, был бы я твоим батькой, а не при исполнении, снял бы с тебя штаны, да ремнем задницу отдраил. Прямо при твоей бабе. Шоб кра-а-сная была… Как флаг! Чо молчишь – стыдно? Врешь! Боязно тебе, боязно… Ну, а ты чего вылупился? – указал он дубиной на Шевчука. – Что – умный очень?

– Да поумней некоторых! – отозвался Шевчук.

– Ну, поговори, поговори пока. Мы потом тебя в камеру к педикам сунем. Там запоешь арию… Из балета Петра Ивановича Чайковского «Гусиное озеро». Уф-ф, и жарко у вас… Чо, «кондишен» не пашет?

Он снял китель, фуражку, почесал макушку, пробормотал:

– Что-то через парик плохо чешется…

Потом подергал за чуб и вдруг медленно, будто снимая скальп, оторвал свою черную густую шевелюру, бросил ее на стул. Радостно засияла потная лысина. Потом милиционер неторопливо отодрал усы, поморщился, стал отклеивать брови, вытащил изо рта какие-то косточки и наконец оторвал кончик носа.

– Кент?! – выдохнуло общество. – Кент!!!

У всех что-то где-то сперло, из-за чего других слов более не последовало. Люди онемели. Онемели от счастья, их силы были подорваны, люди измучены, Кент так и не дождался аплодисментов.

Первым пришел в себя Шевчук. Он коротко пожал руку герою жанра. Кент снял форменный галстук, направился к стойке бара. И, уже не пугаясь человека с дубинкой, вслед бросились остальные. Неизвестно, как в книгах, но в жизни разыгранный психологический этюд требовал именно такой развязки: все наперебой заказывали «Ночи Калабрии». Хлопало шампанское, пробки летели во все стороны, как снаряды при артобстреле, пенистые струи низвергались в фужеры, сытно булькала охлажденная, вязкая водка. Анюта упрашивала Кента последний раз пустить ее в «Подвал Потрясений». Кент отказывал, но девица канючила, строила глазки, двигала бедрышком, и в конце концов тот согласился, но потребовал принести справку – согласие от Азиза. Появился Алиев, устало сказал: «Пусть идет. Хрен с ней!»

А через десять минут ее опять выносили бесчувственную, и опять с ноги ее стекала ужасная бурая краска, замешанная на основе глины. Все лениво и равнодушно посмотрели на это зрелище и вновь принялись за «Ночи». И вроде бы дрянной был напиток – слишком незамысловаты ингредиенты, но, поди ж, как хорошо ударяло в голову. «Ночи Калабрии»… Одно слово – милицейский напиток.