Сергей Дышев - Кладбище для однокла$$ников (Сборник)

– Заметил. Вешаешь лапшу на уши.

Распорядитель усмехнулся, снова аккуратно наполнил рюмочки.

– Видишь ли, сейчас в работе меня прельщают не столько деньги, как возможность понаблюдать за людьми в ситуациях, которые я им моделирую. Сюда приезжают напыщенные бонзы, которым некуда девать деньги, которые пресытились развлечениями. А здесь они попадают в такие неприятные истории, что весь их апломб как рукой снимает. И сразу видно: кто глуп, кто смешон, кто труслив. Все это игра, азартная игра! Каждый раз я комбинирую что-нибудь новенькое, я изучаю каждого человека и потом предлагаю ему такую роль, ставлю в такое положение, в котором он, миленький, весь передо мной наизнанку…

Распорядитель раззадорился, глаза его блистали, черты лица в мерцающем свете стали резче.

– Однажды очередной заезд моих клиентов так переругался, что мне пришлось прервать игру и навсегда запретить политические споры. В другой раз компания подобралась изысканно-вежливая, предупредительная. Но знал бы ты, сколько гадостей они наговорили друг о друге – столько я никогда не слышал… Однажды один начальник из министерства культуры потребовал у меня план-сценарий. Я его, конечно, вежливо послал к черту. Этот идиот постоянно вмешивался в ход игры, лез с дурацкими рекомендациями. От него надо было избавляться, и я напустил на него всех остальных. В результате он вынужден был с позором бежать… О, это игра, которую еще надо поискать! Но самая лучшая роль – моя. Как ты думаешь, что самое трудное в ней?

Шевчук пожал плечами:

– Держать всех в постоянном напряжении?

– Поверь, самое трудное – сдерживать смех, когда десяток идиотов думают и говорят одно и то же, буквально слово в слово, а ты, зная, как они мыслят, погоняешь их, будто стадо баранов…

Распорядитель встал, подошел к стене, щелкнул зажигалкой, осветил старинного вида канделябр, аккуратно зажег свечи. Стало светлее. Шевчук заметил, что в лице его собеседника появилось что-то отталкивающее. Распорядитель смотрел сквозь пламень свечей, видно, куда-то очень далеко.

– Я каждому подбираю роль, которая соответствует его сущности, которая живет в его душе, рвется, просится наружу… Которая предписана рождением…

– Звучит самонадеянно, – заметил Шевчук. – … а потом я наблюдаю, как этот человек в своей истинной роли начинает выкручиваться, ловчить, раздуваться от самомнения. После той шутки с наркотиками в моем кабинете побывали все до одного – кроме тебя. О-о, какие были страсти! Шекспир бы нервно схватился за перо… А вот ты не пришел. Как будто тебе все равно. И я понял, что ты из наших.

– Каких это ваших?

– Истинных ветеранов чеченской кампании. Из тех, кто прошел все мыслимые и немыслимые испытания. Я не имею в виду примазавшихся. Те, кто вкусил кроваво-заскорузлой черствой чеченской войны, тот молчит. Ждет своего часа.

– И когда он наступит?

– Я не знаю. Но наступит… Нас слишком много. Имя нам – легион, попомни.

– Кстати, – вспомнил Шевчук, – Криг божился и клялся, что это действительно был морфий.

– Конечно, морфий, именно ему подсунули натуральный продукт. Один пакетик я одолжил у старых друзей из уголовного розыска под честное слово. И, кстати, уже вернул. В остальных случаях был стиральный порошок. А какой эффект! Кстати, идея подсунуть морфий именно доктору пришла мне в последний момент.

Распорядитель уселся в кресло.

– Послушай, Шевчук, ведь ты тоже у меня соответствуешь роли. Ты – агент… После Чечни ты чувствуешь себя чужим в своей стране. Не так ли? Криг – резидент, потому что вечно притворяется. А Азиз – тот вообще двойной агент, самый скрытный тип и, пожалуй, в жизни играет не менее трех ролей сразу, поверь моему нюху старого мента… Почему Ира – «проститутка»? Потому что она таковая и есть – только при своем муже. Разве это не видно? А вот Анюта в своей сущности – совсем иное дело.

– Горничная.

– И ничего более! А вот ваш друг Мигульский, которому я даровал роль сутенера, понял меня очень прекрасно и, кажется, не сильно обиделся.

– Ну, а Виталя?

– Виталя – необходимый болван при умнице шефе.

– При Юме, – усмехнулся Шевчук, – этом профессиональном лгуне?

– Юм – самый честный и порядочный человек, которого я когда-либо встречал. Если хочешь, его честность как раз и заключается в его безудержном вранье. Он до того честен, что ему просто необходимо играть роль лжеца. Ты меня понимаешь?

– С трудом… Кстати, он что, тебя боится?

– Нет, это все игра. Единственное, о чем я его прошу, чтобы он много не пил. А вообще-то он раб. И психика его надорвана.