Юлия Латынина - Не время для славы

– А кто же невеста?

– Ты, – ответил бывший подполковник ФСБ.

В 5.30 утра, услышав о высадке иностранных военных сил, командующий СКВО генерал армии Хобочка принял решение нанести ответный удар.

Артиллерия и авиация нанесли сокрушительный удар по предполагаемому месту продвижения противника. С аэродромов взлетели самолеты стратегической авиации, призванные противостоять государству-агрессору, спецназ ГРУ в течение получаса высадился над Куршинским тоннелем, и 143-й полк выкатился из Бештоя-10, перерезая дорогу вероятному противнику, вторгающемуся с горных перевалов из сопредельного государства.

Бештойской частью операции руководил полковник Александр Лихой.

Тесть Лихого, генерал Ставрюк, являлся одним из богатейших людей России; в его управлении находились три цементных завода, семнадцать заводов, выпускающих бетонные блоки, сто четыре кирпичных завода и еще восемь тысяч четыреста семнадцать объектов, которые должны были обеспечивать армию мясом, молоком, жильем и обмундированием. Нельзя сказать, чтобы они успешно справлялись с этими функциями, но семью Александра Ивановича они обеспечивали.

Полковник Лихой в тридцать два года уже курировал снабжение всех частей СКВО, но ему хотелось боевых орденов, и тесть выхлопотал для него участие в учениях.

В семь часов утра полковник Аргунов доложил командующему учениями, что террористы блокированы на заводе. Он отсалютовал и повернулся, чтобы уйти, и в этот момент в кабинет влетел Христофор Мао.

– Булавди в Тленкое! – закричал Христофор.

– Это точно? – спросил командующий.

– Вот это они сделали с блокпостом!

И Мао выложил на стол запись, которую пришла Дауду по мобильному от его агента. Командующий нажал на кнопку «воспроизведение» и позеленел. Лихой бросился в туалет, а Христофор Мао смотрел с каким-то особым вниманием. Рот премьера слегка приоткрылся, розовый, покрытый каким-то белым пушком язык, непрестанно облизывал губы. Казалось, что Мао смотрит не резню, а порнофильм.

Запись шла пять минут. Наверное, это был только кусок. Наверное, офицеры умирали дольше. Лихой вернулся в кабинет, утирая мокрый рот.

– Товарищ полковник, – сказал Христофор Мао, – вы были правы. Снимите своих людей с учений и уничтожьте их.

– Мне нужен письменный приказ командующего учениями, – отозвался Аргунов.

Генерал армии опустил взгляд. Это было слишком сильное решение – отменить учения и начать войну. Генерал не привык к таким решениям.

– Я поймаю Булавди, – закричал полковник Лихой.

– А если это ловушка, – спросил Аргунов, – если они нарочно прислали пленку, чтобы заманить в засаду колонну?

– Я поймаю Булавди! – повторил Лихой.

«Идиот, ты думаешь, Хаджиев будет ждать тебя там, в селе? У него наверняка выставлены посты. На чем ты, интересно, подберешься скрытно к Тленкою?»

– С богом, Александр Васильич, – промолвил генерал Хобочка.

Через пять минут после того, как он покинул кабинет командующего, начальник штаба защитных и заслонных операций Христофор Мао вызвал к себе Дауда Казиханова. Приказание Мао было кратким и исчерпывающим.

– Нет, – ответил Дауд.

– У тебя нет выбора. Если Джамал станет президентом, я найду, как получить у него прощение. Напомнить, как?

Дауд молчал несколько секунд, а потом кивнул и спустился во двор. Через пять минут Христофор увидел из окна второго этажа, как начальник РУБОП, вместе со своими сыновьями, выезжает с завода.

Кирилл проснулся через полтора часа. Золотистое, как поджаренная хлебная корочка, солнце заливало салон самолета янтарным светом, за соседним столиком наворачивали блины с икрой, и Шамиль сидел напротив Кирилла, согнув крепкие кривые ноги и играя в какую-то стрелялку на телефоне.

Семен Семенович, сидевший наискосок в глубоком кожаном кресле светло-салатного цвета, поднял голову от бумаг и поманил Кирилла пальцем, и Кирилл пересел к нему, а Марк Сорока, в безукоризненной белой рубашке и серо-стальном костюме, наоборот, поднялся и пересел к Шамилю.

Семен Семенович был в темно-сером, чуть обвисающем на нем костюме, и на его худом бело-розовом носу сидели узкие, с золотой переносицей очки: он страдал дальнозоркостью. Остатки волос Забельцына были тщательно зачесаны назад, открывая большой выпуклый череп с плотно прижатыми ушами; глаза за бесцветными стеклами бегали по бумаге, как сканер.

– Сэр Мартин, как я понимаю, уже прилетел? – спросил Семен Семенович.