Сергей Кулаков - Афганский полигон

Сфокусировав взгляд, Роман различил палатки, знакомую гору, усищи прапорщика Василенко…

– Елки-палки, – хлопнул он по колену Фахима, – так это же наша часть!

– Смотри, Ромаджан, смотри, – смеялся Фахим.

Вот поплыли знакомые лица. Они улыбались, махали руками, отворачивались, корчили рожи.

– Это же мои, Фахимушка, – прошептал Роман.

– Смотри, Ромаджан, смотри…

Роман смотрел, забыв про кальян. Родные лица ребят, с которыми служил, девчата из санчасти и столовой, офицеры… Кадр сменился, и Роман вдруг узнал себя, молодого до изумления, худого, дочерна загорелого, веселого неизвестно от чего. Он запрыгивал на лошадь, размахивая автоматом, и стоящие рядом мурманчанин Серега Жуков и рязанец Вовка Парнак со смехом ему помогали. Серегу контузило, еле выжил, а Вовка погиб перед самым дембелем. А там они оба живые, хохочущие и верящие, что все будет хорошо.

– Как ты это сохранил, Фахим? – севшим голосом спросил Роман.

Фахим в ответ только сжал ему плечо.

После того как пленку досмотрели до конца, Роман отложил резной чубук кальяна и взялся за то, за что с самого начала следовало взяться. Он и Фахиму налил, и тот выпил, и даже не отворачивался. Часть его сердца тоже осталась на той войне, и люди, жившие на черно-белом квадрате, были ему не менее дороги, чем Роману.

– Давай сначала, – сказал Роман, наливая по новой.

Фахим ничего не имел против, и проектор застрекотал снова, возвращая их обоих к друзьям, к молодости и надеждам…

В общем, когда Роман добрался до своей комнаты – после пяти подряд просмотров фильма, – она-таки изрядно раскачивалась перед его глазами.

Было уже темно, но на стене горел электрический светильник. (Электричество в доме вырабатывалось стоящим в подвале генератором.) Роман разделся, разбросав по всей комнате одежду, и со второй попытки лег в постель. Сочетание водки и гашиша очень странно подействовало на него. Голова была вроде трезвой, а вот ноги и все остальное – как от другого человека. Того и гляди, отвалятся.

– Фран-кен-штейн, – пошутил вслух Роман.

Но от шутки веселей не стало. Перед глазами плыли лица ребят, мелькнул вдруг бьющийся в корчах сержант Хук, некстати вспомнилась стоящая под душем Линда, о которой вспоминать на ночь грядущую не стоило бы. И так на душе муторно, а тут еще и плоть начнет изводить искусами всякими. Эдак совсем взвоешь. И зачем полдня спал, дурак?

Кто-то неслышно вошел, замер у стены.

– Кто здесь? – спросил Роман, с трудом приподымаясь на локте.

– Я, господин, – услыхал он тоненький голос. – Фируза.

– Фируза? – заворочался Роман.

– Меня прислал хозяин. Если вы не прогоните меня…

Фируза шагнула ближе. Она была без чадры, в одних шелковых розовых шароварах и коротенькой кофточке, открывающей выпуклый, блестящий живот с глубокой ямочкой пупа. Увидев этот живот, эти полуоткрытые пухлые губы и мерцающие глаза, Роман вдруг ощутил прилив каких-то неведомых ранее сил.

– Иди ко мне, Фируза, – прошептал он вздрагивающим голосом.

Фируза подошла мелкими шажками, села на край кровати, робко улыбнулась.

– Если господин позволит, я лягу рядом с ним.

– Позволит…

Почуяв возле себя ее запах, тот, что дурманом кинулся ему в голову несколько часов назад, и медленно огладив рукой ее горячее, налитое молодыми соками тело, послушно отзывавшееся на каждое прикосновение, Роман возблагодарил чуткого друга Фахима за подарок и занялся каким-то просто умопомрачительным по силе ощущений и длительности сексом, – спасибо гашишу, дневному сну, неутомимости Фирузы и, самое главное, оранжевым подмышкам Линды Эдвардс.

Под утро, когда серый рассвет заглядывал в окна и Роман, наконец натешившись, мирно засыпал, в дверь просунулась голова Линды. Наверное, измучившись ожиданием, она решила поговорить со своим коллегой и отправилась на его поиски, пока весь дом спал крепким предутренним сном. Поиски увенчались успехом, но вот до разговора дело не дошло. Поскольку, увидев рядом с «коллегой» черноволосую красавицу, чье обнаженное бедро вольно лежало поверх простыней, Линда так быстро ретировалась, что Роман, приоткрывший на тихий скрип двери один глаз, успел заметить лишь мелькнувшую в дверях белокурую макушку. Он хотел кинуться вдогонку, но потом понял, что не догонит, и тут же блаженно уснул, вдыхая аромат лежащей в его объятиях Фирузы.

Небольшая грузовая шхуна неторопливо шла на удалении полумили от берега. Ночь была ясная, луна озаряла слабо колышущуюся морскую гладь ярким сиянием. Звезды усыпали небо так густо, что казалось, их нарочно кто-то дорисовал.