Михаил Кречмар - Жесткая посадка

– Занятный он тип, – заметил я, – своих агентов в Штатах имеет. Только вот больно он эдакий…

– Суперменистый, что ли? Да ведь он лё-о-тчик! Пойми – лётчик! И в прошлом – полярный.

– Ну да. А здесь ещё и этот друг индейцев… Как он там – Дим?

– Зим.

– Зим – друг индейцев. Стало быть, один супермен втуливает нам другого супермена.

– А у нас что, есть выбор?

– Да нет. Просто не слишком ли много суперменов в этой истории?

– Чёрт его знает. Может, они там просто все такие…

Дома я включил компьютер, зашёл на уже начавший вызывать головную боль сайт и задумался. Я думал об удивительной истории круговорота вещей в природе – вот самолёт, его сперва строили как бомбардировщик, затем делали из него стратосферный разведчик, он летел на войну с немцами в дикую варварскую Россию… И сгинул, не долетев до линии фронта шесть тысяч километров. В начале пути, считай. Лежал под пургами и метелями в каких-то хрен его знает каких горах – и всё для чего? Чтобы какие-то обормоты приехали к нему, разобрали на части и снова вернули туда, где он был построен? Я искренне надеялся, что восстановленного ветерана не превратят в аттракцион для детей или в кабак на колёсах с крыльями. Как это случилось бы у нас. Наверняка. Я вновь вздрогнул, вспоминая «чёрного следопыта», торгующего медальонами-«смертниками». По крайней мере, мы возвращаем историю авиации, в лице этого самолёта, тем, кто её любит…

В дверь позвонили.

У Киры были свои ключи, но она, когда видела зажжённый свет в моих окнах, любила, чтобы я встречал её в дверях.

– Уф, – фыркнула она, как большая кошка, – ну и слякоть на улице!

– Кира, на тебя погоды не напасёшься. Зимой холодно, летом жарко, весной слякотно…

– Что поделаешь, дитя архивов и искусственного климата. Я бы вообще лучше жила в городе, где всё соединено застеклёнными переходами, с кондиционерами и увлажнителями. Понятно, что это неестественно, но нас, людей, давно уже естественными не назовёшь.

В этот момент я вспомнил Ухонина. Вот уж кто мог называться естественным человеком!

– Наверное, не всех.

– Наверное. Естественные люди не живут в городах. По крайней мере, не в больших мегаполисах России.

– Ладно, Кирок, что-то тянет тебя в последнее время на философию. Может, поедем, развеемся? Серж обещал показать свою новую девицу.

– Да я новую от старой и не отличу, наверное. Совсем плохая стала. А развеяться – это поехать туда, где громко и много людей?

– Ну, в общем-то – да. А тебя это что – не очень устраивает?

– Да нет, я сегодня, пожалуй, не против. То есть, я, наверное, даже «за». Позвони Сержу, спроси, куда он хочет, я подумаю, что надеть.

– Да какой-нибудь шалман средней руки, вроде «Аквариума»…

– Ты уверен? Но «Аква» живёт уже лет семь, там всё плесенью покрылось от этой воды. А на плесень у меня аллергия, ты помнишь? Да и своеобразия в нём… Несколько чересчур.

Я вспомнил «Аквариум», где в огромных стеклянных ёмкостях под музыку плавали обнажённые мужчины и женщины, и согласился про себя, что своеобразия «несколько чересчур».

– Ну, сейчас на Ленинградке открылся новый – «Тин-Танк». О нём говорят.

– «Тин»? Для тинэйджеров, что ли?

– Жестяной. Жестяной танк, видишь ли.

– Танк? Ну, это хорошо. В танк, по крайней мере, можно надеть что попало…

Меня всегда восхищала способность женщин выбирать своё «что попало» по полтора часа кряду. Я позвонил Сержу и вызвал такси.

Кира в качестве «чего попало» выбрала струящееся жемчужное платье чуть ниже колен. Неделю назад они выбирали его с Алиной четыре часа кряду, перебывав, по-моему, во всех мало-мальски значимых бутиках внутри Бульварного кольца и захватив как минимум четверть существующих внутри Садового. Покупке предшествовала пятидневная плановая подготовка, состоявшая из перекрёстных телефонных звонков, консультаций и примерок. При этом покупать собирались платье-шлейф-декольте с обнажённой спиной, а в итоге получилось… Не знаю уж, что получилось, но точно не шлейф. Только Кира сказала, что именно этого она и хотела всю жизнь.

Стало быть, сегодня мы выгуливаем новое Кирино платье.

Серж уже сидел в машине с тоненькой большеглазой остролицей девицей, которую я про себя назвал тощей пучеглазой лахудрой.

– Алиса, – представилась она, жеманно вытянув руку и изогнув её, как для поцелуя.

Кира, во избежание напряжённости, руку тихонько пожала, якобы по-дружески, я же предпочёл не заметить и уселся впереди. Встреча дам, обладающих, по их невольно согласованному мнению, общими достоинствами, чревата как минимум вечером, испорченным для всех присутствующих.