Виталий Гладкий - Убить зверя

– Тебя не переспоришь, – мать хлопнула в сердцах дверью и пошла доить корову.

Отец с хитринкой подмигнул Егорше, и подросток помчался, сломя голову, собирать походный вещмешок…

Сегодня ему позволили взять с собой не только видавшую виды берданку, но и охотничьего пса, которого звали Лешак. Он мало походил на привычную подругу таежника-промысловика шуструю и жизнерадостную лайку. Скорее наоборот – Лешак всеми своими повадками и замашками был вылитый волк, только имел более темный окрас, широкую грудь и неподвижные, почти немигающие глаза. Весьма серьезные глаза.

Иногда Егорше становилось даже немного жутковато, когда он ловил на себе взгляд Лешака. Но при всем том пес не имел себе равных по части охоты на любую дичь – от пернатых до копытных. Особенно хорошо Лешак брал свежий след. Верховое чутье у него было развито слабее, и временами Егорше казалось, что псом руководит не столько отменно развитый нюх, а элементарный жизненный опыт. С Лешаком обычно охотился отец. С ним он совершал и служебные обходы подведомственной ему территории. Егорша брал в тайгу Белку, очень старую лайку, засыпающую едва не на ходу. Чтобы подбодрить ее и вынудить работать, подросток пускался на разные хитрости, в том числе и подмешивал в питье немного водки. У них был еще один пес, Рыжик, но ему только исполнилось восемь месяцев и он занимался в основном тем, что путался под ногами и совершал мелкие собачьи пакости.

Егорша вышел за пределы заказника возле Чертовых ворот – двух столбообразных скал, между которыми бежал бурный ручей. Самое интересное заключалось в том, что ручей вытекал прямо из горы в двухстах метрах от Чертовых ворот, и почти сразу же за ними исчезал, проваливаясь в бездонный колодец. Это место было конечным пунктом подростка. Еще совсем недавно натиравший плечи, а теперь освобожденный от похожих на крупную белую гальку солонцов вещевой мешок стал подстилкой, и Егорша, блаженно щурясь на неяркое солнце, заглядывающее под древесную крону, стал жадно есть свой обед – кусок ржаного хлеба, сало, лук, запивая молоком прямо из старинной литровой бутылки с какими-то вензелями на темнокоричневом стекле. Лешак лежал чуть поодаль, делая вид, что его вовсе не интересуют гастрономические упражнения молодого хозяина. Он был приучен получать свой основной паек вечером или в конце охоты.

Неожиданно Лешак резко встал. Егорша с недоумением посмотрел в его сторону – и поразился перемене, произошедшей прямо на глазах. Еще минуту назад пес мирно подремывал, а теперь он был как туго натянутая струна. Время от времени беззвучно обнажая достаточно внушительные клыки, Лешак не отрываясь глядел на едва приметную тропинку, по которой они совсем недавно вышли к Чертовым воротам.

– Что там, Лешак? – встревожено спросил Егорша, будто пес мог говорить.

Лешак повернул свою лобастую голову к подростку только на миг. Но и этого было достаточно, чтобы испугаться – в налитых кровью глазах пса полыхала свирепость дикого зверя.

И только теперь Егорша наконец услышал то, что заставило подняться верного пса.

По тропинке шли люди. Похоже, они были не приучены ходить в тайге, а потому все их ухищрения не делать лишнего шума пропадали зря. Сколько их было, Егорша определить не мог, но и посчитать при личной встрече не торопился. Он родился на кордоне и с молоком матери впитал простую истину: самый опасный в тайге зверь – человек.

Подросток, подозвав шепотом пса, поторопился скрыться в кустарнике.

Спустя десять-пятнадцать минут к Чертовым воротам стали походить одетые в серое люди. Их оказалось четверо. По крайней мере, столько сумел насчитать Егорша. Присмотревшись к ним, подросток почувствовал непреодолимое желание вскочить на ноги и улепетывать отсюда, куда глаза глядят. Это были беглые заключенные. И в руках они держали оружие.

Егорша знал, что неподалеку от заказника находится лагерь особого режима. Неподалеку – это между деревней и их домом-сторожкой. Он не раз видел такие же серые невыразительные тени за колючей проволокой, когда ездил вместе с отцом в район. И ему всегда было страшно.

К счастью, беглые зэки не стали устраивать привал на удобной площадке у Чертовых ворот. Они обошли скалы слева и углубились в практически не тронутую топором лесоруба тайгу.

С трудом сдерживая себя, чтобы немедленно не дать деру, Егорша стоически подождал минут пять – вдруг вернутся? – а затем сначала ползком, потом на карачках добрался до спуска в распадок, где, как он знал, была еще одна удобная тропа. Через три часа подросток уже подходил к своему дому. …Странно, подумал Егорша. Он не мог понять, что именно представляется ему странным, но едва показались знакомые ворота и забор, его сердце вдруг больно сжалось и трепыхнулось словно чирокподранок.