Сергей Донской - Матёрый

— Не залежатся ваши миллионы, — возбуждённо пообещал Губерман, поправляя очки на переносице чаще, чем это было необходимо. — Это я вам гарантирую.

И он говорил чистейшую правду. В том, что партнёры расстанутся с накопленными средствами, Губерман не сомневался. По его замыслу, все трое должны были стать новыми заказчиками особняков в посёлке Западный. Когда их заставят расстаться с деньгами, они бросятся не справедливости искать, не отмщения, а разбегутся кто куда, спасая шкуры от одураченных кредиторов. Предложенная сделка с ГСМ была, кстати, абсолютно реальной, вот только провернуть её Губерман намеревался самостоятельно, без всяких прихлебателей… чужого бензина.

Поиграли ребятки в преуспевающих бизнесменов, и хватит. Кончилось время дружных игр, ушло навсегда, как детский азарт, с которым когда-то проделывали умопомрачительные махинации на картонном поле «Монополии». Вслед за игрушечными фантиками в руки поплыли настоящие деньги, которые давались так легко, что взрослый бизнес казался продолжением детской забавы. Рано повзрослевшие мальчики забыли только об одном: в каждой игре, сколько бы людей в ней ни участвовало, настоящий победитель всегда один, а остальные обречены на поражение.

Тем вечером дачный посёлок, раскинувшийся на берегу зеркального ставка, выглядел мирным, уютным оазисом недавнего прошлого, в котором отсутствовали такие современные понятия, как кидалово, мочилово, гонево и палево. И двое мужчин, возившихся с досками у открытой двери сарайчика, как нельзя лучше вписывались в общую идиллическую картину.

Маленький, если бы не круги под глазами и густая щетина на лице, вполне сошёл бы за мальчишку.

С него постоянно сползали то старенькие спортивные штаны, то рукава чересчур большого свитера, когда он помогал большому мужчине строгать, пилить и сбивать гвоздями сосновые доски. Мужчину можно было принять за отца небритого паренька.

Сколачиваемое ими сооружение походило на длинный узкий ящик.

Высокий мужчина время от времени поднимал голову и поглядывал на остывающий багрянец вечернего неба, прикидывая, успеют ли они закончить работу засветло. Маленький, отрываясь от громоздкого ящика, смотрел в противоположную сторону — на тёмные окна дома. За ними скапливался мрак, готовившийся вытеснить дневной свет с поверхности земли.

Дом скрипел и пощёлкивал всеми своими суставами, — словно смерть, поселившаяся в нем, заставляла его беспокойно вздрагивать.

Саня выдержал в доме час, а потом удрал на улицу.

Поначалу, когда он сидел рядом с Ксюхой и смотрел на неё, укрытую до подбородка белой простыней, её лицо оставалось прежним, разве что слишком бледным. Ей не пришлось класть на веки медяки, так как она умерла с закрытыми глазами. Белки глаз, диковато поблёскивающие двумя полосками сквозь ресницы, не слишком смущали Саню, потому что во сне Ксюха нередко выглядела именно так. В общем, она просто спала, а он сидел рядом, оберегая её сон, и обдумывал стихи о принцессе, пробудившейся от одного-единственного поцелуя. Тема была отличная, особенно если её правильно обыграть. Например, принц мог явиться слишком поздно, и ему следовало поспешить, потому что… Мчатся годы… Все старее та, что всех была милее… Принцесса все ждёт и ждёт, а принц все не идёт и не идёт…

Слезы навернулись Сане на глаза. Он собирался уже наклониться и коснуться губами Ксюхиной щеки, когда — крррак! — сухо треснула половица за его спиной. Похолодев, он стремительно обернулся, а когда вновь перевёл взгляд на Ксюху, та уже бесповоротно изменилась. Хватило одной секунды, чтобы она успела недобро оскалить зубы между приоткрывшимися губами, которые до этого момента были плотно сжаты. И ноздри на заострившемся носу внезапно сузились, словно пытались втянуть в себя воздух!

От жутких изменений, затронувших неживое лицо, у Сани по коже поползли мурашки, шевеля волосы на его голове. Плаксиво скривившись, он попросил шёпотом:

— Не надо. Не надо меня пугать. Не надо… меняться.

Ксюхин оскал не дрогнул, но неожиданно приобрёл насмешливое выражение, а в Саниных ушах раздался ответный шёпот. Что-то вроде шороха, сложившегося в полуотчетливое:

Не бойся… Я с тобой…

Это и было самое страшное! Настоящая Ксюха исчезла, оставив вместо себя жуткий муляж, умеющий делать то, что не дано живым: меняться, сохраняя ледяную неподвижность, разговаривать, не произнося при этом ни звука. Было совершенно очевидно, что подмена произошла в тот самый момент, когда Саня опрометчиво отвёл от Ксюхи взгляд. Нельзя было этого делать, никак нельзя!