Сергей Донской - Матёрый

Громов? Ну конечно же, он. Кто ещё способен вести себя с достоинством испанского гранда, находясь среди людского столпотворения?

Мужчину в джинсах узнал бывший сексот КГБ, кандидат экономических наук Онищук, раскинувший свою скатерть-самобранку прямо на асфальте.

На ней хаотично громоздились бэушные бытовые приборы, разнообразные детали и инструменты. Человек с понятием обнаружил бы здесь все, что может пригодиться в хозяйстве, — от электрических счётчиков, которые Онищук снимал по ночам в соседних подъездах, до оконных шпингалетов, которые он свинчивал у себя дома.

Громов его не замечал, шёл своей дорогой. И для Онищука было большой неожиданностью, когда он остановился напротив и бросил небрежно, будто они виделись только вчера:

— Привет.

— Здравствуйте, Олег Николаевич. — Онищук давно зависел не от «конторы», а от собственной изворотливости и расторопности, но многолетняя привычка брала своё, заставляя позвоночник почтительно прогибаться в пояснице. — Рад вас видеть живым и здоровым. Все там же трудитесь?

— Похоже, что нет. — Громов непонятно чему усмехнулся. — Аббревиатура поменялась.

— ФСБ? — изумился Онищук.

— СЗС.

— И как это расшифровывается?

— Сам За Себя.

Онищук смешливо закудахтал. Ему было приятно сознавать, что не один он выбит из привычной колеи. Громов внимательно посмотрел на него, и пришлось Онищуку делать вид, что он надсадно кашляет, а не веселится.

— Мне нужно сделать кое-какие покупки, а шляться по рынку нет желания, — сказал Громов. — Подсобишь по старой памяти?

— А как же! — воскликнул Онищук. Воспоминания о тех годах, когда он исправно стучал на всех окружающих, включая собственную супругу, были не самыми приятными в его жизни. Но посредническая деятельность сулила доход, а это было главным в той новой жизни, к которой без особого успеха пытался приспособиться Онищук.

— Во-первых, мне нужен самый прочный и надёжный автомобильный трос, который здесь можно найти. — Громов загнул палец.

— Сейчас сбегаю, тут рядом… За товаром присмотрите?

— Присмотрю. Но я ещё не закончил.

— А? — Онищук замер в неустойчивой позе бегуна, сообразившего, что сделал фальстарт.

— Наручники. — Теперь на громовской руке загнутыми были уже два пальца, и это походило на постепенно сжимающийся кулак. — Не какие-нибудь допотопные железки, а хорошие браслеты, самозатягивающиеся, с зубчиками.

— Есть у меня такие, — засмущался Онищук. — За тысячу отдам. Но тут один нюанс.

— М-м? — заинтересовался Громов, прикуривая сигарету.

— Ключика нет. Защёлкиваться наручники защёлкиваются, а открывать их скрепкой приходится. Или с помощью иных подручных средств.

— Ключик, пожалуй что, не понадобится, — решил Громов после недолгого раздумья. — Показывай свою цапку.

Онищук успешно провёл торговую сделку, а потом смотался к местным автомобильным магнатам и возвратился со сверхпрочным импортным тросом, запросив за него чуть ли не вдвое больше реальной стоимости. Громов торговаться не стал. Оплатил и эту покупку, но уходить не спешил, стоя на месте и разглядывая товар.

— Что за зажигалка? — спросил он, щурясь от сигаретного дыма.

— «Зиппо», — похвастался Онищук. — С лучших времён осталась. Воронёная сталь, час непрерывного горения. А на корпусе, — он поднёс зажигалку к глазам покупателя, — девушка в развевающемся платьице. Это фирменный знак, которого на нынешних подделках не встретишь.

Громов принял вещицу из рук Онищука, чиркнул колёсиком и установил горящую зажигалку на раскрытой ладони, любуясь почти незаметным в дневном свете пламенем. Захлопнув откидывающийся колпачок, попросил:

— Заправь.

— Да она и так почти полная!

— Вот и дозаправь, чтобы совсем полная стала.

Пока Онищук возился с баллончиком, Громов поинтересовался:

— Как живёшь, секретный сотрудник Ясень?

Онищук хотел в ответ съязвить, но совершенно неожиданно для себя признался:

— Хреново. Вешался два раза.

Громов помолчал, прежде чем задать следующий вопрос:

— За зажигалку сколько просишь?

— Пятьсот! — заявил Онищук со злобной решимостью. Ему стало обидно, что он не услышал в голосе собеседника даже намёка на сочувствие.

— Вот, тут ровно полторы тысячи.

Громов протянул ему стопку сотенных купюр, а остальное сунул в карман. У него на две-три бутылки пива оставалось, не больше. Глаз у Онищука был намётанный.

— А я не нищенствую, спасибо.

Он попытался возвратить лишнее, но Громов мягко отстранил его руку: