Сергей Алексеев - Удар «Молнии»

Почему говорят, что домой всегда короче дорога и хорошо возвращаться?.. Вот если бы дверь ему открыла «кукла» в красном шелковом халате, и не было бы пыльного покрывала, а с кухни пахнуло пусть обыкновенными щами или просто теплом от плиты. Если бы, если бы…

Он вскочил, намереваясь немедленно бежать на первый этаж, но увидел себя в зеркале — модная небритость, тесноватый китайский спортивный костюм, купленный Сычем в Ростове наспех и по дешевке: через каждые четыре шага брюки сползают, так что хоть в руках носи, — серая футболка… В таком виде зеки освобождаются из заключения, только бы дотянуть до дома… Он порылся в шкафу, одновременно выпутываясь из одежды, нарядился в единственный серый костюм и малиновую водолазку, причесал волосы.

И все равно вид обозленного, неряшливого человека, только что влезшего в одежду с чуждого плеча.

Глеб зашел в ванную, размочил пересохший кусок мыла, кое-как взбил пену, и, намылив щетину, стал бриться. Хваленый разовый «жиллет», сохранившийся еще с последнего раза, когда был дома, скрипел и елозил по щекам, оставляя огрехи. Вплотную приблизившись к зеркалу, он рассмотрел две глубокие, напоминающие шрамы, складки, перечеркивающие щеки сверху вниз, их точно не было никогда. Ямка на подбородке тоже углубилась, и бритва не доставала дна…

Кое-как содрав с лица проволочную щетину, он умылся и еще раз полюбовался на себя в большое зеркало.

Было полное ощущение, что перед ним — чужой человек, чеченец, сбривший бороду — там, где не было волос, кожа отливала чернотой, вовсе не похожей на загар. А на переносье появились синеватые пятна-наколки, оставленные каменной крошкой в одной из перестрелок.

Стало еще хуже, чем раньше. Идти в таком виде к женщине может позволить себе разве что жлоб, вернувшийся с золотых приисков. А денег нет даже на цветы…

Тогда он снова переоделся в спортивный костюм, теперь свой старый, и неожиданно понял, что его стесняет, что больше всего заставляет искать себе какую-то приличную, нормальную форму. И хоть три часа вертись перед зеркалом, как барышня или обезьяна, — ничего не поможет.

Потому что идти просто стыдно. И рожа тут ни при чем.

Они, мирные обыватели, давно хлебают позор, и поди уже осатанели от него, от цинковых гробов, от иезуитства политиков — от всего, чего так хотел Миротворец.

Можно открыть дверь и услышать: «Что вы там наделали, подонки?..»

Много чего можно услышать.

Уходил героем — обыватели предчувствуют удачу, потому и обыватели — вернулся побитым псом. И нечего на зеркало пенять, коли рожа крива.

Глеб прошел на цыпочках в комнату, завалился на диван, заложив руки за голову: вообще-то приятно просто лежать, глядя в потолок. И мечтать, например, о том, как сейчас скрежетнет ключ в замке, послышатся легкие стремительные шаги и перед ним предстанет «кукла Барби». Или «мягкая игрушка» — все равно. Обе придут в недоумение, потом — в восторг, разом бросятся на шею, зацелуют, заласкают. Потом скинут красные шелковые халаты…

Мечтать на диване интереснее, чем горлопанить на площади.

Он, похоже, задремал, поскольку в первое мгновение не понял, звонит телефон или звонят в дверь.

Если учесть вековую пыль в квартире, то любой звонок сейчас — чудо.

Он сосредоточил внимание и понял, что звонит телефон, почему-то не отключенный, хотя не платили два года — совершенно невероятно для рыночных отношений.

Значит, чудо…

Он подкрался к книжной полке, где стоял аппарат, сдерживая трепещущее по-мальчишески внутреннее нетерпение, снял трубку, приставив к уху, сказал дурашливым, совсем не кстати, голосом:

— Вас слушают, мадам!

— Здорово, заяц, — буркнул дед Мазай. — Знаю, что появился… Слушай внимательно. Через полтора часа приеду. Не один. Есть серьезный базар О жратве и выпивке не суетись, привезем с собой. А пока отдыхай.

Он нарочито говорил вульгарно и грубо — играл под «крутого», скорее всего, из-за привычной конспирации И голос был старческий, непохожий…

— Мадам, вы ошиблись номером, — съерничал Глеб. — Здесь живет честный московский обломов.

— Приеду — еще и вздрючу, — пообещал генерал. — Чтоб жизнь медом не казалась.

— А базар по существу? Или так, ради базара?

— По жизни, заяц, по жизни…

— Отвали дед, а? Ты меня притомил.

— Брякать не буду, чтоб соседей не тревожить, — предупредил генерал. — Жди у двери, откроешь без звонка. Пока, сынок.

Дед Мазай положил трубку. Глеб с минуту сидел над телефоном, как над пойманным ежом, затем спохватился и заспешил к выходу. Ключ как всегда забыл, поэтому приотворил дверь и скачками устремился вниз.