Сергей Алексеев - Удар «Молнии»

— Почему вы решили, что Интерпол стоит в стороне от большой политики? Кто, по-вашему, регулирует… некоторые процессы на общемировых рынках сбыта… вашего товара? Неужели вы считаете, что государства-производители и государства-потребители не могут договориться и одним разом прихлопнуть наркомафию? Могут и, если потребуется, — договорятся и прихлопнут. Если можно договориться о сокращении ядерных вооружений, о его нераспространении, то уж с наркомафией и торговцами оружия давно бы разобрались. Иное дело — эти криминальные структуры нужны миру. Как, впрочем, каждому отдельному государству. Но только управляемые, регулируемые и… послушные, — генерал сделал паузу и продолжил уже миролюбиво: — Вы в этом деле человек новый, еще не посвященный во все тонкости искусства управления миром. И, простите, даже в чем-то наивный. Однако вы продвинулись уже несколько дальше, чем ваш друг-президент. Так помогите ему, подскажите, что не следует игнорировать руки, протянутой вам… пусть не друзьями, но и не врагами. Не советую ссориться с Интерполом. А что касается длинных наших рук… Открою вам небольшой секрет. Когда вам, господин бизнесмен, вогнали иглу в вену, вы струсили и назвали несколько имен крупных террористов. Службам Интерпола они давно известны… Так вот, чтобы вы были сговорчивее, одного из них я уберу. В течение ближайших сорока восьми часов. Видеозапись допроса, где вы назвали имя… жертвы, находится у нас. И мне не составит труда передать ее, допустим, экстремистской организации «Хезболлах». Наверное, там будут очень недовольны вашим поведением. Понимаю, это грубый шантаж, но с вами, как со всеми «новыми русскими», иначе невозможно. Вы еще не привыкли к цивилизованным отношениям в мире.

Кастрат плоховато знал английский, и, видимо, смысл сказанного доходил до него медленно или он еще никак не мог поверить, что уже прочно сидит на крюке. Должно быть, кто-то убедил его в совершенной неуязвимости и безопасности своего предприятия, кто-то выдал ему «охранную грамоту». Он не был в смятении, однако заметно начинал нервничать.

— Вы хорошо уяснили, что следует обсудить с вашим личным другом? — повторил генерал и, не дав ему ответить, приоткрыл дверь, позвал знаком Головерова: — Распорядись, чтобы подготовили машину. Покатайте гостя по городу и отпустите где-нибудь на окраине. А телохранителя пока оставим у себя.

— Хорошо, — буркнул Головеров.

— Вы меня отпускаете? — привстал Кастрат.

— Да, разумеется, — деловито сказал дед Мазай. — Хватит отлеживаться в подвалах, пора работать. Скрывать от своего друга-президента ничего не нужно. Расскажите все, как и кто вас задержал, как и кто вербовал. Только в целях личной безопасности не признавайтесь, что струсили и назвали… некоторые имена. Это в качестве совета… И смотрите телевизор, особенно программу СНН.

— Зачем? — невпопад спросил депутат Госдумы.

— Может быть, услышите или увидите что-нибудь интересное, — пожал плечами дед Мазай. — Следующая наша встреча — завтра в девятнадцать часов. Подъедете к центральному входу на городской рынок. Мои люди вас найдут. Все, свободны, господин законодатель.

Цыганов тут же надел на его голову трикотажную маску прорезью на затылок, взял под руку.

— Иди спокойно, без резких движений.

— Мне не вернули… бумажник! — вдруг спохватился Кастрат. — У меня нет денег!

Генерал молча отсчитал сотню долларов, вложил в руку.

— Ваши деньги придется пока оставить у нас, вместе с бумажником. С ними должны поработать наши эксперты.

— Деньги подлинные! Это не фальшивка!

— Нет сомнений, — заверил дед Мазай. — Только подбор купюр весьма странный. Номера их в сумме почему-то складываются только в две величины — двадцать один и тридцать три. Вы же сейчас не готовы сказать мне, что бы это значило?

Он был не готов и потому ушел молча, щупая впереди себя пространство вытянутой подрагивающей рукой…

Генерал включил портативный телевизор — теперь и самому придется просматривать все информационные программы круглосуточно, — сел на раскладушку и отвалился к стене, в надежде передохнуть и собраться с мыслями, однако в это время вошел Головеров. Придвинул ногой табурет и, не вынимая рук из карманов, сел, уставился на экран какими-то пустыми, блеклыми глазами, ссутулился, нахохлился, словно от холода. Дед Мазай ощутил тревогу, но ничего не спрашивал, ждал, когда начальник штаба заговорит сам.

— Кастрат прав, Сергей Федорович, — наконец вымолвил он бесцветным голосом. — Чистый блеф, дело безнадежное. Руки у нас коротки стали…