Алексей Шерстобитов - Чужая жена [СИ]

— Ради этого дня и его продолжения. Я тебе открою маленький свой секрет, он теперь будет нашим. У меня есть кое-какие сбережения, я копила, чтобы было на что из России уехать, теперь на них можно купить домик, и все так будет хорошо!..

— Лапонька моя, домик уже есть… ннн… понимаешь, какое-то ощущение, что это не конец… нууу, то, ради чего я здесь. Это я к тому, чтооо… что и «Карпыч»…

— Вы так смешно его называете… что-то ты меня беспокоишь. Чего же ты еще можешь ждать?

— Я не знаю… Ну… это не то, что ты думаешь… ну как бы, человек приехал помогать другим… тааам… как бы помогать их счастью, а вместо этого счастливым стал сам, при этом для других ничего не сделав…

— Может… ну ты же приехал ради меня?

— Безусловно! И мне больше ничего не нужно! Я прямо сейчас готов рвануть за тридевять земель, зарыться в какую-нибудь глубинку, и забыться с тобой, хоть до конца дней своих…

— То-то же… Хотя я тебя понимаю. У меня тоже есть какое-то необъяснимое предчувствие, и интуиция подсказывает, что уезжать надо прямо сейчас…

— Ах, ты жадинка моя! Как же я долго тебя ждал! Но мы же не можем бросить Державу… хм… странно звучит… Арон столько всего сделал, мне даже кажется, что сейчас он уже старается только для нас…

Послышались шаги, направляющиеся к двери спальни, где они расположились, и голос Арона осторожно произнес:

— Гх, гх… Андрей Викторович, мало того, что даму у меня отняли, так еще лишаете напрочь ее компании. Выходите уже и скрасьте наше вынужденное одиночество. Мы с Алексеем и ужин, кое-какой сварганили… мммм — пальчики оближешь… Между прочем, на столе только что сваренные раки…

После этих слов Арон Карлович услышал веселые возгласы и какое-то шуршание. Он еще не успел сделать от двери шаг, как она отворилась, и в проеме появилось две довольные мордашки влюбленных, жадно втягивающие ноздрями воздух…

Раки оказались небольшие, но настоящие и действительно парящиеся, причем приготовленные на костре, как положено со специями. Рядом стояло второе, почерневшее от копоти ведро, наполовину заполненное только сваренной ухой. И раков и рыбу привез водитель «Анатолича», сообщив о приглашении на послезавтра — будет пикничек с пешей охотой на уток. Желающие могут начинать с ночи, основное же будет с утра…

Леха, после ухода помощника благодетеля, почесав красной, оторванной у самого большого рака, клешней за ухом, и как-то неожиданно произнес:

— Думаю, завтра я вам помогу снести этот злополучный туалет, если там что-то найдется, то у нас будет причина, праздника… В смысле их и так много, что только ваше с Мариам… Марией соединение стоит!..

— Соединение… Да, как точно сказано! Любовь — это ведь то, что соединяет… Мы с Андрюшей пришли к выводу, Арон «Карпыч»…

— Ну вот… Ааа! «Карпыч», так «Карпыч»…, лишь бы Бароном величали!..

— Ой! Карлович… извини Арончик, я, когда радуюсь, совсем не слежу… Так вот, мы подумали, что не произойдет ничего страшного, если ничего не найдется. Мы все гораздо больше приобрели…

— Так и хочется продолжить… мня, мня м… и когда родиться мальчик, мы назовем его Арончиком…

— Не вздумайте, друзья мои! Назовите его, как положено по святцам…

Возвращающиеся с раскопок, проводимых Алексеем бункера-склада бульдозер и экскаватор, за час вырыли большой котлован. Образовавшаяся яма, на месте стоявшего полстолетия назад, сортира, не вызывала оптимизма.

Трое мужчин и одна женщина стояли по одну ее сторону, двое с лопатами, в рабочей одежде, выжидающе, смотрели на них.

Андрею и Марии, светящимся изнутри счастьем, не терпелось поскорее закончить. Они давно уже не думали о предприятии, да и не нуждались в его успехе. Их планы настолько далеко выстилались паласом совместной жизни, вдалеке от этого места, что происходящее перестало быть даже заметным.

Арончик, совершенно убитый горем, что-то шептал про себя, еле шевеля губами. Алексей, подойдя вплотную, чуть обнял старого еврея, и почувствовал, что того слегка трясет — тот плакал, не роняя ни одной слезинки.

— Не так я хотел и не того, Лешенька… ни так и ни того…

Леху всегда впечатляло чужое несчастье, которым он проникался, всей душой, желая исправить положение. Для Державы такой неуспех, что стал негативом того, чем он хотел одарить, ставших близкими ему, людей, был действительно сродни несчастья, из-за чего он горевал с благодарностью, опираясь на подставленное плечо. Единственным выходом сейчас было любое полезное для погибающего дела действие, пусть даже оно и не принесет ничего существенного.