Алексей Шерстобитов - Чужая жена [СИ]

Высморкавшись, функционер заметил, что мужчина снова обиделся и показательно смотрел в окно, гордо подняв свою голову с нахмуренными бровями и вытянутыми в трубочку губами. Андрей почувствовал себя неудобно. Мелькнуло: «Все-таки, разговор шел о маме» — и сам же добавил: «Лесбиянке…». И засмеялся вновь. Стало еще неудобнее, и облокотившись о столик (между ними), приблизившись, попытался извиниться:

— Простите, ради Бога! Я не хотел…

— Святой женщины…

— Вы опять! Что за люди?

— Ни в коем случае, ни в коем случае, давайте станем вновь друзьями! Я вполне согласен с тем, что факт коварства за каждой женщиной закреплен, как навоз за коровой. То есть хотел сказать, что этот факт не подлежит сомнению…

— Вот, вот, как «корова» и «навоз»! Но от животного в этом польза, и для них самих правда жизни, а у женщины тонкие, коварные, далеко идущие намерения…

Как раз в этот момент, дверь купе открылась. Полная проводница, закрывающая своими габаритами весь проем, громогласно объявила, что наконец-то, нашелся третий сосед, а четвертый должен подсесть на следующей станции.

Не успел Андрей Викторович пожалеть об отсутствии билетов в вагон «СВ», как сразу спохватился, увидев стоящего позади человека. Вслух же проговорился:

— Хорошо, что их не было…

В купе вошло само воплощение грации и пластики, представившись Марией. Дива остановилась, в аккурат перед самым столиком, повернулась к обоим, плотно прижавшимся к окну своей спиной, так, что сзади выделявшиеся ниже талии формы, оказались точно положенными на столешницу, — делая вид, что всматривается в свое отражение в зеркале только закрывшейся двери купе. Оба сглотнули обильно образовавшуюся слюну. В горле запершило.

— Мальчики, позвольте даме привести себя в порядок и занесите, пожалуйста, этот тяжеленный чемодан…

Оба рванулись, чуть не сбив ее с ног, застряли, не уступив, друг другу в проеме двери, но услышав: «Как и все — дикааариии» — сразу поостыли и, оправившись, вышли, будто ни в чем не бывало.

Дверь за ними сразу захлопнулась. Андрей вытащил из кармана паспорт, похлопал себя по лбу и поинтересовался:

— А вы-то, дорогой мой, паспорт догадались прихватить.

— Черт! Точно! Я же вам говорил — само коварство!

— Да что вы, успокойтесь, просто перестанем обращать на нее внимание. Мы высокоразвитые, интеллектуальные создания, «цацками» и «бранзулетками» не интересуемся.

— Не скажите, меня прямо-таки до сих пор колотит! Я, как это…, все это…, все это вот увидел, так самообладание и потерял! Вы же видели, как она повернулась к нам…, этим… — это специально! Глаз не оторвать!

— А мне показалось, что вы женоненавистник…

— Вы не ошиблись, но такой я только тогда, когда их нет рядом. Стоит вот подобной появиться — плавлюсь, как сыр в печке. Я не могу без них и обольщаюсь, даже от перламутровой пуговицы на халате.

— Ну это уж совсем! Вы невозможно полярны! Совсем без любой середины!

Дверца открылась, в нос ударили ферамоны в смертельном количестве. Добил полупрозрачный розовых оттенков длинный дорожный пеньюар. Черные волосы крупными кольцами падали на плечи, на играющую грудь, огибали ее и ласкались о воздушную ткань на уровне живота.

Толстяк почти потерял сознание, поддерживая его, Андрей Викторович ввалился внутрь, чуть не опрокинув красавицу.

— Дорогая незнакомка, так нельзя. А если он умрет?

— С чего бы?! Его ничего не ожидает, пусть приобщается к прекрасному на расстоянии.

— Будьте осторожны, он женоненавистник… — сказав это, он улыбнулся и добавил:

— Когда рядом нет женщин…

— Арон Карлович Держава. Мадам, я у ваших прекрасных туфелек распластан, как подстилка под ногами раввина… — представился полноватенький «женоненавистник», только лишь придя в сознание.

— Сколько же в вас намешано!

Очаровательная, многообещающая улыбка пронзила слабое сердце блудника. Взяв его пухлую розовенькую ручку в свою, «соблазнительница» провела по ней длинными прямыми пальцами, заострив особенное внимание на перстне, сверкавшим многокаратным бриллиантом.

Нам остается лишь догадываться, что происходило в сердцах и головах этих двоих, при обоюдном понимании сосредоточения нескольких секунд на драгоценности. Не сдержавшись, Мария отреагировала:

— Мужчина, носящий такой камень на руке, наверное, привык обладать всем, к чему прилепляется его сердце… Не смотрите на меня так, я не продаюсь… иии… я «чужая жена».