Сергей Зверев - Приговор приведен в исполнение

– Полный улет, командир! Фирменная хавалка! Тебе в повара надо подаваться! – Он похвалил кулинарные таланты гостя набитым ртом. – Я щас сгоняю на стоянку, подтарабаню к подъезду тачку, и айда мое хозяйство смотреть!

Собрав кусочком хлеба растекшийся по тарелке желток, Гуляй закончил завтрак и, взглянув на часы, опрометью вылетел из квартиры.

Через пять минут прерывистый сигнал, похожий на кодированное сообщение азбукой Морзе, вызвал Святого на улицу.

Крошечный «Форд-Фиеста», средство передвижения отставного сержанта, ехал по московским проспектам, выполняя наглые обгоны, после которых вслед автомобилю неслись возмущенные гудки. Город-лабиринт, этот бетонный монстр, начинал активную жизнь. Банковские клерки спешили в свои конторы, уличные торговцы открывали киоски, выкатывали лотки, размножившееся племя бегунов совершало утренние пробежки.

Значительных перемен в облике мегаполиса Святой не находил. Прибавилось рекламных щитов, обновленных фасадов, названий иностранных фирм на крышах высоток. Стандартный европейский город, выставляющий напоказ богатство и роскошь посреди дремучей нищеты фантастически обширной страны.

– Не люблю Москву, – признался Святой.

– Почему? – выполняя очередной каскадерский обгон, спросил Гуляй.

– Этот город берет человека за горло! Слишком нервный темп жизни. Слишком много денег делает здесь круговорот, принося пользу немногим. Старость надо проводить в провинции. В домике с палисадником и цветущей вишней под окном.

Водитель «Фиесты» достал зубами сигарету, нащупал рукой прикуриватель. Затянувшись, он выпустил струю дыма, которая, ударившись о лобовое стекло, расплылась и возвратной волной ушла к задним сиденьям.

– Хандришь, командир. Москвушка – клевый городишко. Правда, гнили тут расплодилось, как мухоморов в лесу. Понаприезжали урюки, чебуреки, пинг-понги узкоглазые. Просто Вавилон какой-то. Но в провинции… – Гуляй скривил физиономию, точно его накормили лимоном. – Долго ты по заграницам шастал. Утратил, так сказать, чувство реальности.

– Бодровский трепанулся?

– О чем? – попытался уйти от ответа Гуляй.

– О моей заграничной сладкой жизни… Ладно, Вовчик, за язык не тяну. Понимаю, что тебя постукивать приставили.

Веко Гуляя дернулось:

– В натуре, командир! Что за базар?! Я же рапортовал: Бодрыч, тертый змей, меня напряг и тебя приютить просил. Но чтобы закладывать… – Он сделал большие глаза.

– Наивняк гонишь, – переходя на полузабытый приблатненный сленг, ставший ныне общеупотребительным языком, упрекнул Святой. – Бодровский вербует меня для щекотливой работенки и тебе ярмо накидывает на шею. Так что, Володя, не раздувай щек и не коси под олигофрена… А впрочем, поступай как знаешь… – Он умолк, не видя смысла устраивать форменный допрос.

«Если Гуляю отвели роль соглядатая, то пусть так и будет, – рассудил Святой. – Возможно, проболтается сержант, поможет заглянуть в картишки Платона Петровича. Все равно ведь не оставят в покое. Будут шаркать за спиной подошвами… Почему Бодровский так взъелся на какого-то паразита, окопавшегося в горах? Из-за сына?! Душещипательная версия, но не убедительная. И о причинно-следственной связи Эмира со смертью наследника ничего конкретного не сказал. Отделался общими фразами о синтетическом наркотике, подпольных лабораториях в горах. А может, и впрямь заклинило башню у Платона Петровича? Всяк по-своему с ума сходит…»

Свернув с Кольцевой автострады, «Форд» подпрыгивал на ухабах проселочной дороги, вьющейся вдоль лесной опушки, с резвостью необъезженного скакуна.

– Разминка позвоночника перед боем?! – попытался пошутить Святой, то и дело упираясь макушкой в обшивку крыши малолитражки.

– Держись крепче. Чердак проломишь, – ворчливым тоном человека, оскорбленного незаслуженными подозрениями, произнес Гуляй, почти не пользовавшийся тормозами.

Гонка по колдобинам подмосковной дороги закончилась у домика из шлакобетонных блоков, около которого уже стоял микроавтобус и несколько автомобилей. Игроки надевали толстые вязаные свитера, крепили на бедрах кобуру с заправленным пистолетом-маркером и рассовывали по отсекам жилета-патронташа баллончики с газом.

Гуляй обходил участников игры, подавая для подписи типовой контракт: «…Я отказываюсь от материальных претензий и требований к организаторам игр и другим игрокам, которые могут причинить мне травму или иной физический или моральный ущерб. Данный отказ распространяется на моих возможных наследников и опекунов».