Сергей Зверев - Приговор приведен в исполнение

Дробин слово в слово повторил версию Бодровского, добавив колоритные подробности своих мытарств по камерам следственного изолятора. Беря стакан ладонью с въевшейся угольной пылью и розовыми полосками шрамов, оставленных стальными наручниками, он глухим голосом много перенесшего человека отвечал на увещевания Святого, советовавшего все досконально обдумать:

– Шахте, командир, хана. В лавочники, «сникерсы» детишкам задвигать, я под дулом пистолета не пойду. А в городке работы днем с огнем не сыщешь. Допиваться до белой горячки тоже не вариант… Нет, командир! Раз достал меня из тюряги, значит, так тому и быть. Не отговаривай. Я на войне человеком себя почувствовал, нужным кому-то, а там… – Курносое лицо Дробина обиженно скривилось. – Шлак. Отработанная порода, выброшенная в отвал.

Он выпивал водки и запирался в ванне, где часами просиживал среди хлопьев пены, отмокая от грязи следственного изолятора.

– Эй, ихтиандр! Ты снова на помывку? – кривился Гуляй. – Цистерну шампуня извел, чистюля.

– Оставь Пашку! Пускай полощется! – одергивал шутника Святой.

Ему был знаком посттюремный синдром, когда на воле невыносимо хочется сменить кожу, впитавшую вонь камер.

По документам и договорам Дробин с Гуляем значились как технический персонал, нанятый фирмой «Арт-Би», они должны были монтировать громоздкую аппаратуру на концертных площадках и обеспечивать световые эффекты.

– Ну, Павлуша, ты мастак по фейерверкам! – изгалялся бывший сержант. – Был минером, стал пиротехником. Может, схохмим и отправим звездочку Стэллу на Луну?!

– Болван! – беззлобно огрызался Дробин, перебирая похожие на макаронины электродетонаторы.

Прислушиваясь к перебранке товарищей по оружию, Святой ощущал прилив бодрости. Ведь он снова командовал маленьким отрядом, представлявшим серьезную силу. Они вместе шли на врага, чувствуя локоть друг друга.

Но в бочке меда была своя ложка дегтя – скудные сведения об Эмире. Наркобарон казался фигурой почти вымышленной, сотканной из россказней и легенд.

– Ты отправляешься на охоту за призраком! – Дарья Угланова, приготовившая отвратительный прощальный ужин, в котором преобладали консервированные продукты, прикурила от оплавившейся, мерцающей огоньком свечи.

Они сидели на кухне. Из окна лился серебристый лунный свет, в котором журналистка была настолько хороша, что Святой испытывал к ней настоящую нежность, подталкивающую его перейти границы дозволенного.

– Призрак?! На призраков не готовят международную облаву. Ты сама говорила, что американцы заставляют азиатов шевелиться. Выдумала?!

– У меня не столь буйная фантазия. Чиновник из Министерства иностранных дел под большим секретом сообщил об этом. Россию тоже просят посодействовать. – Дарье не хотелось разглагольствовать о делах.

Ее глаза призывно сияли, отражая голубовато-лунное свечение.

– По Бодровскому ничего нового? – Магнетизм этого свечения пробуждал в Святом вполне конкретные желания.

– Сильные мира сего умеют скрывать прошлое. Учился в зачуханном провинциальном институте народного хозяйства, был снабженцем строек социализма в Средней Азии. До перестройки раз побывал в загранкомандировке, помогал афганцам строить дороги. Перенес гепатит. После смерти своей первой жены познакомился в Москве с Ольгой Григорьевной… Сколько можно одно и то же повторять?! – сердито вскрикнула Угланова, теряя терпение. – Ты завтра убываешь бог знает куда, а мы переливаем из пустого в порожнее. Ольгу Григорьевну я не видела. Мадам Бодровская прихворнула и восстанавливает нервную систему в закрытой лечебнице. На собрании лиги сидели толстосумы, чьи рожи примелькались до тошноты. Они смотрели в рот Бодровскому и бешено аплодировали, как кролики, загипнотизированные удавом. Делали пожертвования чеками с шестизначными цифрами и утирали слезы платочками. Что тебе еще надо? Аккредитацию фотокорреспондентом от моей газеты? Лови…

Святой просил раздобыть такое удостоверение. У представителя прессы свобода действия пошире, чем у осветителя или звукооператора. Да и репортер, задающий вопросы, не вызывает подозрений.

– Спасибо! – Картонка, забранная в пластик, проскользнула между пальцами и упала.

Святой нагнулся поднять картонку. Выпрямившись, он увидел перед собой лицо девушки.

– Не уезжай! – прошептала Дарья и прижалась губами к его губам.

Пока шла погрузка, погода незаметно испортилась. Мелкий, все еще по-летнему теплый грибной дождь накрапывал, прибивая пыль к бетонным плитам и наводя глянец на пожухлую траву.