Сергей Зверев - Спасти Париж и умереть

Человек поднял и опустил брови.

– Совершенно справедливое наблюдение.

– Вы родились… – Мейер назвал дату, вычитанную в досье. Продолжил читать: – Тема ваших исследований…

– Вот этого не надо! – сурово сдвинув брови, ответил старик. – Не утруждайте себя, господин штандартенфюрер, перечислением терминов, которые вам чужды! Математика – удел весьма узкого круга людей, разбросанных по земному шару… И если один из этого замкнутого множества людей делает что-либо такое, чего не сделали другие из этого же множества, вокруг начинается какая-то дикая малопонятная свистопляска…

– Вы странным образом словоохотливы! – вставил Курт. Его начал интересовать этот человек.

– Вы зажгли меня! – отрезал заключенный. И продолжил, словно давно ждал возможности выговориться: – Мне кажется, люди, поднимающие шум, сами не знают, чего они хотят… Они радуются, как радуется ребенок приходу отца с работы…

– Или обещанию купить новую игрушку, – добавил Курт. – Или моменту, когда отец целует его мать… Они сами не знают, что за этим последует, однако все ждут чуда…

Старик осекся. Он некоторое время молча разглядывал Мейера.

– Вы слишком проницательны для штандартенфюрера.

– Вы не только математик, Фредерик, – сказал Курт. – Вы талантливый инженер. Вы проводили исследования по устойчивости сооружений, когда под городом прокладывали коммуникации метрополитена, вы изучали катакомбы… – Говоря так, Мейер рассматривал лист бумаги, где у него были записаны основные научные заслуги Лагранжа. – Помогите мне…

– Если вам нужны советы, как уничтожить город… Это меня не касается! В Париже есть сотни людей, которые могут помочь вам. Обращайтесь к ним. Я стар и немощен.

– Хорошо, не будем говорить на научные темы, перейдем к более прозаическим, бытовым темам, – сказал Мейер. – Почему вы отказались от приема пищи?

Собеседник пожал плечами.

– Я не отказывался, – сказал ученый. – Я случайно обнаружил, что меня кормят не так, как остальных. Я изъял из своего рациона лишние продукты, только и всего. Хочу быть, как все.

– Послушайте… – Мейер вздохнул, откинулся на спинку стула.

Вообще-то можно было переходить к сути дела (Курт чувствовал себя подготовленным к этому), однако надо было добиться, чтобы инженер проявил хоть толику доверия.

– Собственно, чего вы добиваетесь таким своим поведением? – выжидая, спросил Мейер.

– Я? – удивился Лагранж. – Ничего! До войны я жил своей скромной жизнью, никого не трогал, и тут вы меня арестовали. Вы. Чего-то хотите – опять-таки вы…

– Кто – мы?

– Вы, немцы. А я даже не причисляю себя к этой нации.

Мейер вздохнул. Да, перед ним был трудный орешек. По сути, ученый поднялся в моральные выси и хотел, чтобы перед ним извинились.

– Если хотите, я сделаю это, – сказал он. – Я извинюсь перед вами – за весь немецкий народ, который не виноват, что к власти пришел Гитлер… Я не тот, за кого себя выдаю…

– Вы принадлежите к заговору Штауффенберга?

– Господи, нет…

– Вы говорите «господи»? Вы не немец! Гитлер отменил религию! Религии больше нет! Кто же вы на самом деле, загадочный штандартенфюрер?

На него смотрели задорные молодые глаза, и Курт Мейер подумал, что может не вести долгих разговоров с этим человеком. Он доверял Лагранжу и хотел открыться ему.

– Послушайте, Фредерик, – сказал Курт. – Прошу вас верить мне… – Он сделал паузу и словно бросился головой в омут: – Я не принадлежу к заговору полковника Штауффенберга, вы правы… Я… Я не вправе открываться перед вами, однако скажу, что у нас с вами есть общие друзья. Ваш друг, которого я прекрасно знаю, он жил в Париже до войны. Вы помните садовника Жюля Ришара, господин Лагранж? Его особняк стоял рядом с вашим.

– Жюль Ришар? – Математик прищурился. – Э-э-э… А, собственно…

– Он живет сейчас в Берлине под именем Вильгельма Краузе, – продолжил Курт, радуясь, что его собеседник проявил признаки заинтересованности. – Он писал вам… Он просил меня помочь вам…

– Очень интересно, – буркнул старик. – Все бросились мне помогать…

– Он просил передать вам, что ваша дочь Лаура вне опасности. Она сейчас в Соединенных Штатах Америки.

При этих словах лицо Лагранжа перекосилось.

– Кто вы такой, чтобы говорить мне об этом? – яростно воскликнул он. – Не смейте…

– Призываю вас не кричать, – сказал Курт. – Я повторяю – я не тот, за кого вы меня принимаете. Я также знаю, что вы не дали согласие на эвакуацию в Москву, которую предлагал Ришар, опасаясь репрессий Сталина…