Сергей Зверев - Живой щит

«Молодые, необстрелянные, – думал Святой. Он шел впереди твердым, пружинистым шагом, словно под ногами был не песок, а гладкий асфальт. – К пустыне привыкнуть надо, почувствовать ее…»

Годы, проведенные в военном училище, не стерли из памяти навыки, приобретенные в Афгане. У командования молодой офицер был на особом счету. Ему доверяли исключительно сложные поручения, миссии, которые другим были просто не по плечу. Этот рейд в пустыне относился к разряду экстраординарных.

У склона невысокого холма группа остановилась.

– Мать моя женщина! Падлы, что это они вытворяют! – ахнул Паша Черкасов, солдат второго года службы, оттягивая рукой тельник, словно тот душил его.

Приятель Черкасова, весельчак и балагур младший сержант Коля Серегин, взволнованно добавил:

– Предупреждают! Пойдем по следу, и с нами такое будет…

– Ну уж хрен! – забасил Голубев, прозванный во взводе Слоном. – Я голыми руками им чердаки поскручиваю.

– Заложник?! – полуутвердительно высказался москвич Сергей Скуридин, невысокий жилистый парень с непокорным русым чубом, торчащим из-под выцветшей добела панамы.

Пятый спецназовец, Иван Ковалев, призванный в армию из глухой деревни Архангельской области, как и подобало потомственному помору, эмоции держал при себе.

На деревянном шесте, воткнутом в макушку бархана, была насажена отрубленная человеческая голова. По кровоподтекам, ссадинам и слипшимся от крови темным волосам было ясно, что убитого перед смертью зверски били. Правое полуоторванное ухо едва держалось на тонкой полоске кожи. Зияющие пустые глазницы смотрели вдаль поверх голов десантников. Рот навеки ощерился в дьявольской застывшей улыбке.

У шеста на склоне бархана лежало обезглавленное тело в изорванной гражданской одежде.

– Водитель заводской! – узнал замученного Святой.

Под солнцем тело начинало раздуваться, в нагретом воздухе повис тяжелый запах.

– Передайте: нашли труп водителя, – распорядился лейтенант.

Скуридин снял рацию, отодвинулся от убитого и принялся подстраивать частоты.

– Снимите! – показал Святой на голову, но никто из солдат не шелохнулся.

Командир сам выдернул шест. Отрубленная голова слетела с палки и глухо шлепнулась в песок.

– Похоронить надо! – неуверенно произнес Ковалев. – Лисы объедят.

– Некогда. – Святой обеими руками взял голову и положил рядом с туловищем. – Подберет милиция, передаст родным. Скуридин, что со связью?

– Батареи дохлые! – развел руками радист.

– Проверить поленился?

– По тревоге подняли, когда было проверять! – обиженно шмыгнул носом Скуридин.

Отделение Голубева было лучшим в первом взводе.

Рогожин лично подбирал парней, присматривался к ним, проверял на прочность. Опыт Афгана подсказывал Святому – уверенность в подчиненных удваивает и собственные силы. Жаль, «афганцы» разъехались. Кто домой, кто по госпиталям… А кто нашел успокоение под скромными стандартными гранитными плитами…

Обезглавленное тело спецназовцы присыпали землей. Скуридин продолжал возиться с рацией. Он тщетно вызывал оперативный штаб, координирующий преследование:

– Роза, ответьте Пиону… Роза, я Пион…

Согнутая в дугу порывами ветра, антенна болталась, будто сломанная мачта парусника после бури.

– Нет связи, товарищ старший лейтенант! – Скуридин виновато смотрел воспаленными от попавшего песка глазами. – Может, ракетницей сигнал подадим? «Вертушки» тоже бандюг ищут.

– Продолжай вызывать! – приказал Святой. – Еще десять минут отдыхаем – и вперед! Проверьте оружие, почистите. Можете перекусить…

– Около мертвяка? – Младший сержант Николай Серегин скорчил трагическую мину. – И по такой жаре! Я, если поем, сразу оперу «Риголетто» исполню…

– Тебе шалман посреди пустыни подавай, – подколол его Паша Черкасов.

– Желательно с пивком холодненьким, симпатюлечкой за соседним столиком и музоном отвальным! – продолжал упражняться в мазохизме Серегин. – Пенку с пивка сдуть, пригубить глоточек, посмаковать и рыбки кусочек пожевать… – Он вытянул губы дудочкой, наглядно изображая процесс.

– У нас знатная рыба! – поддался общему расслаблению Ковалев. – Батяня засолит – пальчики оближешь. Сам председатель колхоза его сельди уважает! Когда сына женил, к нам прибежал рыбешки попросить!

– Деревня, глухомань! – переключился Серегин на северянина. – Колхознички! Растят хрен да лебеду кормить сограждан, не поднявших целину.