Сергей Алтынов - Болевой прием

– Мы работаем исключительно против особо опасных преступников, убийц и террористов, – говорил мне Сократ Иванович Прохоров, когда я подписывала свой первый «контракт» со спецслужбой. – Они хуже зверей, хуже волков, вы сами знаете это. То, что вам предстоит – это не вынесение и исполнение приговора, это высшая мера социальной защиты!

Защиты! Те ублюдки, которых я уложила на пустыре, больше никого никогда не убьют и не изнасилуют. Не хочется поминать всуе святые писания, но... Там сказано: «Какой мерой мерите, такой и вам отмерят!» По-моему, это и есть основной ЗАКОН, который никак не меняется, кто бы и как бы ни переписывал Уголовный кодекс. Чтобы лишний раз не упоминать святые писания, обратимся к законам физики, которые изучаются в средней школе. Точнее, к одному из законов. Действие по нему, как известно, равно противодействию. И в моем случае это не месть. Приведу пример. Как-то генерал Прохоров поручил мне задачу по обеспечению безопасности свидетелей судебного процесса. На скамье подсудимых оказалась верхушка одной из банд, занимавшихся заказными убийствами, торговлей оружием и наркотиками. Генерал дал мне прослушать записанные угрозы, которыми оставшиеся на свободе бандиты стращали одного из свидетелей. Его пожилой матери грозились плеснуть в лицо кислотой, то, что говорилось насчет детей, и вовсе вспоминать не хочется... Но когда я услышала все это, меня покинули тормоза. Через пару дней рядом с шестидесятилетней матерью того, чей голос произносил угрозы, кто-то вылил кислоту. На саму мать изверга ничего не попало, но рядом с ней задымилась трава газона. Этого оказалось достаточно, чтобы мать, породившая подонка, оказалась в больнице с тяжелым сердечным приступом. Другой бандит упал на рельсы и был разрезан поездом, сынок третьего негодяя как-то раз пришел из школы какой-то очень странный, целый и невредимый, но два с половиной месяца потом молчал, впоследствии так и не смог рассказать, что с ним случилось. Четвертый... Этот жив остался, но навечно прикован к постели, жена его бросила... Самое интересное, что процесс довели до конца. Бандюги перестали улыбаться и выкрикивать оскорбления в адрес прокурора и свидетелей, ручонки у них заметно дрожали...

А я люблю смотреть, когда мразь дрожит, когда она визжит. Против мерзавцев мною попросту были сделаны упреждающие действия, причем отнюдь не такие жестокие, какими угрожали они... Как это опять же сказал все тот же Граф, наблюдая, как я смотрю поединок Хмурого и Лесли:

– Вы были похожи на сучку, которая наблюдает, кто из кобелей перегрызет другому глотку...

Неужели во мне осталось только ЭТО? Азарт схватки, особый, едва уловимый блеск глаз, выражение лица, выдающее опьянение от запаха крови?! Может, он и прав, Граф этот треклятый! Не осталось во мне ничего, кроме НЕНАВИСТИ. Холодной, не знающей эмоций, расчетливой... А все эти пони, сказки, истории для мультиков – самообман, то же самое, когда вальяжный господинчик, на совести которого много чего интересного, специально спускается в подземный переход, чтобы бросить в ладонь нищей старушки пятисотрублевую купюру. Слыхал он, что должна быть совесть у человека, может, даже и была она когда-то, но потом насухо утекла. Ну в самом деле, зачем мне пони?! Зачем мне одинокая, ставшая лишней на этом свете девочка Злата?! Да ни за чем, сама это прекрасно понимаю. Куда делись чувства? Были вроде бы когда-то... Был человек. Где он сейчас, не знаю. При желании можно, конечно, найти, только я этого делать не буду. Среднего роста, спортивный, с усиками, делающими его похожим на офицера царской армии. Пару огнеупорных кирпичей ребром ладони шутя перешибал. Формы не носил, поэтому звания его не знаю, но тянул на полковника. Так я его Полковником мысленно и окрестила. Нас с ним свел Сократ Иванович на предмет разработки одной из среднеазиатских группировок, занимавшихся наркобизнесом. Служебные задачи мы выполнили на оценку «пять»: торговая сеть, опутавшая Москву, была повязана спецназом ФСБ, все члены группировки получили солидные сроки, а главарь взорвался в собственном бронированном джипе за три дня до ареста. После чего из Москвы сбежали двое крупных адвокатов и подал в отставку по состоянию здоровья крупный чин из МВД. Последние события немало облегчили работу судье и прокурору во время процесса. Наша с Полковником роль в этих событиях была сродни оператору в кинофильме. Никто его ни в лицо, ни по фамилии не знает, но в создании фильма он играет основную роль. Так же и мы. Основные лавры и награды получили другие полковники и генералы, а мы в тени. Пришло время мне с Полковником расставаться, а у нас с ним... Одним словом, завязались неслужебные отношения. А у него семья. Получилось, что я, в самом деле, как последняя сучка, увожу из семьи мужа?! Пусть чувства нешуточные, но дело гнилое. Про такое даже в церкви, на исповеди говорить не хочется. Спрашиваю я своего Полковника в открытую: