Валерий Горшков - Каратель

– Вера, я не должен вам ничего рассказывать, – мрачно сказал Ворон. – Даже частично, даже самую малость о своих делах и то не могу рассказать. Разве мы не можем как-то общаться без этого?

– Пф, конечно, нет! – оскорбленно воскликнула Вера. – За кого вы меня принимаете? И дело вовсе не в любопытстве – просто мне не нужен какой-то псевдомужчина, который живет своей скрытной жизнью, а со мной только отдыхает и развлекается. Хорошенькую роль вы мне отводите!

– Ага, значит, мужчина вам все-таки нужен? – вкрадчиво произнес Ворон, оттолкнулся от ограды и мягко, по-кошачьи шагнул к актрисе, одновременно убеждаясь, что эта богиня, которой восхищались миллионы людей, не утратила еще способности краснеть.

Вера попятилась и сбивчиво заговорила:

– Конечно, надо быть полной дурой, чтобы встречаться с мужчиной, который тебе неинтересен. Я и не скрываю того, что вы мне интересны, но…

– Может, обойдемся без «но», – прошептал Ворон, обнял Веру за талию, привлек к себе и поцеловал. Прямо перед собой он видел чудесную синеву ее глаз, но затем глаза закрылись, и он почувствовал, что она отвечает на его поцелуй. Когда их губы разомкнулись, она попыталась высвободиться из его объятий, издав, словно кошка, тихое недовольное урчание, но он не выпустил ее. Убрав густые пряди темных волос, он зашептал в маленькое розовое ушко: – Вера, пощади меня, ради бога. Ты не должна, не должна знать, кто я такой!

– Повторяю, мне нужен мужчина, а не какая-то тень, – возразила она упрямо. – И потом, что за потребительский подход к женщине: обниматься и целоваться ты готов, а рассказать о себе – нет. Так не пойдет, друг мой.

Ворон разжал объятия, постоял несколько секунд неподвижно, потом отступил к могильной ограде. Вера сунула руки в карманы джинсов и посмотрела на него исподлобья. Ветер по-прежнему шумел на старинном лютеранском кладбище, листва трепетала в холодной синеве, тени громадных деревьев косо ложились на могилы, и никто не мог подсказать Ворону, как ему следует поступить.

– Для начала я могу сказать тебе только одно, – глухо проговорил Ворон, – я не бандит. Наоборот, я нахожусь во вражде с очень многими влиятельными бандитами. Точнее, это не просто вражда – это война не на жизнь, а на смерть, вот только пленных на этой войне не бывает. Я один, а их много, поэтому я вынужден скрываться, отсюда и вся эта таинственность. Но прекратить войну, отступить, исчезнуть я не могу, потому что, помимо всего прочего, они… – он на секунду запнулся, – они убили мою жену и дочь. Эта война будет продолжаться и дальше. Таково, в общих чертах, содержание моей теперешней жизни. Я не имею права посвящать тебя в какие-либо подробности, поскольку не могу даже перед тобой засвечивать людей, которые мне помогают. Я не хотел тебе ничего говорить, потому что не хотел тебя впутывать в эти дела…

– Ну да, – возразила Вера, – ты хотел бы таинственно появляться, когда тебе удобно, и таинственно исчезать, когда дела вновь тебя позовут, а я не должна ни о чем тебя спрашивать и терпеливо ждать твоего появления. Так вел себя змей в одной русской сказке, который являлся девушке в обличье добра молодца. Очень мило!

Она на мгновение задумалась, а затем вскинула на сыщика огромные синие глаза, засверкавшие восторгом открытия.

– Нет, ты не змей, – прошептала она. – Ты – Ворон! – И она больно ткнула Ворона пальцем в грудь. – Я тоже ведь порой почитываю газеты, – продолжала она, – да и разговоров про Ворона ходит предостаточно. Нет, ты не из тех, кто напускает на себя таинственность, чтобы понравиться женщине. Ты именно таков, каков ты есть, а значит, все сходится…

– Вера, кем бы я ни был, представь, что тебя ждет со мной! – перебил ее Ворон. – В этом городе нам не только нельзя будет появляться вместе – нам придется всячески скрывать то, что мы знакомы. Впрочем, это относится и к любому другому городу. Конечно, меня не знают в лицо, но если кто-либо хотя бы заподозрит, что человек, которого видели рядом с тобой, и я – одно лицо, то тебя ждет большая беда. Я не за себя боюсь, а за тебя. Боже, какая я скотина, ведь я обо всем этом подумал только теперь. Вера, прости, но все эти дни я думал только о том, чтобы позвонить тебе, а на самом деле не должен был этого делать. Подумать только: ты – и весь этот мрак! Нет, я не должен был тебя впутывать в такие дела. – Ворон помолчал и уныло добавил: – Но я просто не мог тебе не позвонить. Я все время думал о тебе. Прежде, чем что-то сделать, мне приходилось сначала отогнать твой образ…