Александр Тамоников - Горец

– Где ж вы сами-то были в эту ночь?

– Далеко отсюда! На Кавказе!

– Вы военный?

– Да!

– Ну ладно. Одну минуту, я созвонюсь с приемной главврача, у нас сейчас пятиминутка, которая обычно затягивается на полчаса. Да, как вас представить?

– Андрей Дементьев.

– Минуту.

Женщина кому-то позвонила, с кем-то поговорила, затем сказала Андрею:

– Пятиминутка окончилась, Листенева сейчас спустится сюда.

– Спасибо!

Не прошло и минуты, как двойная дверь, ведущая в коридор здания, открылась, и Дементьев застыл от изумления. Он увидел женщину, которой помог вчера в парке. Удивилась и врач:

– Вы?

– Да, не ожидал! Здравствуйте!

– Здравствуйте!

Наступило короткое молчание.

Наконец врач спросила:

– Как вы нашли меня?

– Мне в деревне о вас рассказали.

– Так вы и есть сын той женщины, которую нам не удалось спасти?

– Да!

– Родственники говорили о вас. Что вы военный.

– Теперь уже был. Уволен в запас.

– Понятно! Но, может, выйдем на улицу, здесь не совсем удобно, – она взглянула на окошко, – разговаривать.

Андрей спросил:

– А это можно?

– Если что, меня по селектору вызовут!

– Тогда действительно лучше на улице.

Они вышли из фойе под неодобрительным взглядом диспетчера. Устроились на скамейке площадки перед лестницей входа.

Листенева сказала:

– Понимаю, у вас ко мне много вопросов, и я готова ответить на них, но сначала скажите, чем вчера закончилась эпопея в парке? Наверное, ночь провели в милиции? Не надо было мне уходить. Впрочем, я и завтра могу дать показания!

– Ничего не надо, Катя, извините, позвольте так называть вас?

– Конечно, и на «ты». Так проще!

– Да! Так вот, в милицию идти не надо, как не надо никаких показаний. Старший наряда, который вызвали патрульные, оказался моим бывшим подчиненным. Служили вместе на Кавказе. Он замял дело. А меня отпустили из парка домой. Так что ночевал я дома! Надеюсь, муж спокойно воспринял твое позднее возвращение?

Листенева улыбнулась:

– Даже слова не сказал!

– Хороший у тебя супруг. С понятием. Да иначе и быть не может!

– Почему?

– Ну… с такой женщиной… в общем, я не знаю, как объясниться.

– Не надо объясняться и строить предположения, Андрей. А муж промолчал потому, что его просто нет.

Дементьев удивился:

– Как это нет? У тебя – и нет?

– В этом ты усматриваешь что-то странное?

– Да! Такая женщина не может быть одна!

– Какая – такая? Впрочем, я была замужем, недолго. Но семейная жизнь не сложилась. Муж ушел к другой. Детей не было, развелись быстро. Разменяли квартиру и разошлись навсегда. Мне безразлично, как живет он, ему не интересна моя судьба. Мы не общаемся. И в принципе я уже привыкла жить одна. А вот почему ты до сих пор холост? Об этом мне тоже поведали твои родственники.

Андрей ответил:

– Не до этого было. Служба!

– Это не причина. У нас в городе много военных, и среди них мало холостяков.

– Так это в городе, а я служил все больше там, где было не до этого. Но главная причина в том, что я так и не встретил ту, ради которой готов был отдать жизнь. До вчерашнего вечера. Но не будем об этом, а то ты подумаешь, что я коварный ловелас.

– Не подумаю! Коварные ловеласы, странное словосочетание, не способны выйти на четверых бандитов, чтобы защитить совершенно незнакомого человека. Это удел других. Сильных, настоящих мужчин.

– Ты ставишь меня в неловкое положение!

– Я сказала то, что думаю, и еще раз благодарю тебя.

– Пустяки.

– Для меня нет! Но перейдем к твоим вопросам?

– Да я хотел и узнать-то только одно, как умерла мама, не говорила ли чего перед смертью, мучилась или нет?

Листенева ответила:

– Когда мы приехали, я имею в виду бригаду «Скорой помощи», то состояние Ольги Валентиновны было тяжелым, но не критическим. Однако оставлять ее в деревне было нельзя. Я сделала все, что могла, для подготовки твоей матери к транспортировке в кардиологический центр. Поверь, бригада сделал все возможное, чтобы довезти Ольгу Валентиновну до больницы. Но в пути, когда мы проехали ужасный участок дороги до трассы, твоя мать внезапно потеряла сознание, давление стало падать, пульс почти пропал. Я попыталась провести реанимационные мероприятия, но не успела. Твоя мама умерла. Это был первый случай в моей практике, когда человек умирал у меня на руках и я ничего не смогла сделать. Мне хотелось рыдать от бессилия. Но ничего изменить уже не могла. Ольга Валентиновна не мучилась, находясь в бессознательном состоянии. Соответственно, и сказать ничего не могла. Она молчала и дома, и когда мы выехали из деревни. Лишь в глазах ее явно читалась тоска. Наверное, она вспоминала тебя.